Наши разговоры кончались бурно и не всегда мирно.
Вся процедура стала повторяться: анкеты районного ОВИРа, характеристика с места работы (Ленинградское отделение Союза художников), потом Центральное управление отдела виз и регистраций. Помню, как я волновалась, когда опять шла в Союз художников на партсобрание для утверждения характеристики. Вошла в комнату, все члены группы сидели по периметру, вдоль стен, центр зала был освобожден для очередного "подсудимого". Мне показалось, что до моего появления этот художественный своеобразный парттрибунал бурно обсуждал мой вопрос. Атмосфера была накалена. В выражении лиц и взглядах, которые они исподлобья бросали на меня, у многих сквозила враждебность. В общем, если представить себя на их месте, понятно, что ситуация выходила престранная. Разногласия между художниками разогрели воздух, и недовольное большинство взбунтовалось, но меньшинство в этой "не тройке" было сильнее. Как я поняла, именно им было приказано дать мне положительную характеристику на поездку "замуж в гости"! Опять меня спрашивали, почему жених не может приехать, а я отвечала, что еду "в гости замуж на шесть месяцев", и это не вызывало даже тени улыбки. "А с кем же вы оставляете вашего сына на время отсутствия?" полюбопытствовала одна из художниц. "На свою маму и оформляю опекунство на время моей поездки, жить он будет в квартире, где родился и вырос..." У многих глаза были устремлены в пол, председатель окинул всю братию строгим взглядом и произнес: "Товарищи, пожелаем Ксении Игоревне хорошей поездки и счастливого медового месяца!" За это и проголосовали все единодушно, при одном воздержавшемся.
Свое решение я приняла. Если мне разрешат уехать без Ивана, возвращаться через шесть месяцев я не буду. Постараюсь сделать все возможное, чтобы вытянуть его из СССР. Прекрасно сознавая, что он в этой игре будет главным инструментом нажима на меня, я подумала о получении хоть каких-то подписей от его отца. Я сообщила В., что намереваюсь поехать через несколько месяцев в гости во Францию и возьму с собой Ивана. Просьба подписать такое разрешение вызвала у него бурю возмущения и отказ. Вот, подумала я, началось, неужели они уже успели его научить, как себя вести! Но, поразмыслив, поняла, что пока у них нет оснований мне не верить, еду я на время, мальчик остается заложником, в мое отсутствие он живет с бабушкой. Значит, здесь чисто личный протест. Как при каждом разводе, а наша пара не была исключением, в советском судопроизводстве наличествовала статья о присуждении алиментов и разделе имущества. Денег у него не было, а по всему он должен был мне вернуть сумму за половину машины и ежемесячные долги за сына. Неплохо зная характер В., я написала ему, что отказываюсь от алиментов и не претендую на "авто", если он подпишет мне разрешение на поездку Ивана со мной в гости. Предложение было заманчивым, любовь к железному коню оказалась сильнее, и он написал мне текст заявления. Подпись была, но дата не была проставлена. На это не обратили внимания в жэке, домоуправление заверило мне заявление печатью. В случае моего отъезда письмо я отдам маме. Мой отец ничего не должен знать об этом.