- Ну что вы, Никита! Я уверен, что это какое-то недоразумение, вскоре все выяснится. Не беспокойте напрасно своих друзей, не нужно поднимать шума.
Именно этот разговор стал поворотным. Мама позвонила через сутки, и я услышала ее радостный голос: "Ксюшенька, мне выдали сегодня паспорт. Мы скоро увидимся. Теперь я пойду выправлять визы и заказывать билеты. На все, наверное, нужно положить недели три".
Мама ликовала, но вдруг я услышала голос отца, сдержанный, сухой: "Ну как? Ты довольна?! Теперь можешь немного передохнуть от переживаний. Позванивай, от тебя это дешевле, а то у меня совсем плохо с деньгами, ты, небось, не бедствуешь..."
Мы с Никитой ликовали! Это была победа!
* * *
В одиночестве надсадном приходили тени в ночь,
Далеко в пространстве света все, что было близко мне,
Люди-миражи от детства, растворилось всё во сне.
Не вернуть всех разговоров, не позвать на помощь друга...
Существует телефон.
Но молчит подолгу он.
Наша радость омрачалась всё ухудшающимся состоянием Нины Алексеевны. После операции она стала выправляться и даже находила в себе силы опять "командовать" Игорем Александровичем, что было хорошим признаком для нас. Мы шутили по этому поводу и ждали, что скоро она опять сможет составлять свои знаменитые списки продуктов для Игоря Александровича. Обычно, когда он возвращался из магазина, она журила его: "Игорь, вы опять купили не то...", после чего И. А. приходилось безропотно идти в лавочку на углу и менять один сорт помидоров на другой. Мы ждали ее возвращения домой, и у меня не было предчувствия беды, видимо, известие о скором приезде Ивана и мамы притупило мою бдительность. Помню, как Нина Алексеевна обрадовалась известиям из Ленинграда и сказала: "Мама Ксении должна остаться здесь вместе с Иваном навсегда..."
Никита собирался уезжать на конференцию в Африку. Он покидал Париж с тяжелым сердцем и все-таки с надеждой, что Нина Алексеевна вскоре вернется домой. Каждый день мы с Игорем Александровичем продолжали по очереди дежурить в больнице, шли дни, казалось, состояние ее стабилизировалось. С некоторого времени она стала просить нас оставаться на ночь, сердце давало сбои, она задыхалась, ей приносили подушки с кислородом, делали переливание крови. Через ночь я проводила в больнице, спала рядом с ней на раскладной кровати.
Однажды, вернувшись рано утром домой в пустую, еще не обжитую квартиру, я решила позвонить в Ленинград. Представляя, как они готовятся к отъезду, в счастливом ожидании услышать наконец спокойный голос мамы, радостные восклицания Ивана, я набрала номер нашего телефона. Было семь утра. Странно, что в такую рань никто не отвечал. Я позвонила через час, опять телефон молчал. Только к восьми часам вечера я услышала голос моего отца: "Собирался тебе позвонить, доченька. Уже два дня, как мама в больнице. У нее сломана шейка бедра... пошла выносить помойное ведро, поскользнулась..."