— А потом даст список произведений, которые нужно прочесть, — подхватил Олег.
— Правильно, — кивнула Школьникова.
— Веселенький будет конкурс! — схватился за голову Женька.
Все, кроме Школьниковой, засмеялись. Пожилой, толстый, лысый и нудный учитель литературы Роман Иванович в представлении ребят совершенно не вязался с конкурсом красоты. Однако Школьникова, крайне серьезно относившаяся к предстоящему мероприятию, немедленно принялась защищать учителя:
— Между прочим, Роман очень знающий преподаватель. А это главное.
— Что-то я раньше, Машка, не замечала у тебя страсти к его урокам, — фыркнула Катя.
Круг чтения Школьниковой и впрямь составляли в основном любовные романы. К прочим литературным жанрам она относилась прохладно.
— Ты, Катька, какая-то странная, — отозвалась она. — Одно дело уроки, а другое — конкурс. Придется теперь прочесть все эти обязательные произведения. Что я, хуже Дуськи Смирновой?
— Вообще-то там, кроме Дуськи, еще полно претенденток, — словно бы вскользь заметила Таня.
— Для других они, может, и претендентки, — с презрением процедила Моя Длина. — Но не для меня.
Катя и Таня украдкой переглянулись, словно сказав друг другу: «Нам бы такую уверенность в себе!» Школьникова, однако, ничего не заметила. Она была целиком и полностью поглощена предстоящей репетицией.
— А после Романа нас будет тренировать Арсений, — сообщила еще одну подробность она.
— Совеем интересно, — пропела Катя. — Наш дорогой обежешник, наверное, будет обучать претенденток, как в случае победы защититься от проигравших и поэтому разъяренных бывших соперниц.
— Не совсем, — возразила Моя Длина. — Арсений будет внушать нам уверенность в себе.
Катя и Таня снова переглянулись. По их глубокому убеждению, внушать подобное Школьниковой было совершенно излишне.
— Это когда же мы сегодня освободимся? — прикинула Катя.
— Говорят, часов в семь, — ответила Машка.
— Тогда я тебя потом возле школы встречу, ладно? — с мольбой посмотрел на нее Пашков.
— Зачем? — спросила Школьникова.
— Ну, ведь уже темно будет, — привел убедительный довод Лешка. — Провожу тебя в лучшем виде до дома.
— Уговорил, — смилостивилась Моя Длина. — Подваливай.
Пашков просиял. Темыч, наоборот, был мрачнее тучи. Он был убежден, что Кате совершенно не надо участвовать в «такой ерунде».
— Ты чего, Микроспора, скукожился? — не укрылось его состояние от Школьниковой.
— Да просто так, — высокомерно произнес Темыч. — Думаю кое о чем.
— Большую серьезную вещь вынашивает, — фыркнула Катя.
Темыч уже раскрыл рот для достойного ответа, когда Моя Длина вдруг сказала: