Емельяныч задумался.
— Ну это все физика может объяснить…
— Ну да! Конечно! Физика все что хочешь может объяснить! А ты попробуй понять простым человеческим умом: как это он все-таки по проволоке бежит? И что это вообще такое — электрический ток, с чем его едят? Я лично — не понимаю, и никогда не пойму, Мне надо пощупать, потрогать, глазком увидеть, тогда я пойму. А так — нет, я не согласен!
— Так это всегда можно проверить, — дядя пошевелил двумя пальцами, схватился за оголенные концы и все сразу стало ясно. Делов-то!
— Нет, этого не надо, это — для дураков: взялся, шарахнуло — и мертвец, поминай, как звали. Но как все-таки он существует? Ведь как-то же ловят его, садят в тюрьму, а потом, когда надо, гонят по проводам… Загадка непостижимая уму, — Митя замолчал, ему стало грустно, а дядя, наоборот, развеселился и заерзал на чурке…
Митя грустно посмотрел нa небо.
— Или вот возьми самолет… Как эта махина поднимается в воздух, вверх на страшные километры, и нам неизвестно на чем держится? На чем? На честном слове? И ведь еще летит туда, куда надо, и там садится.
— Они сейчас бьются через одного.
— Это понятно. Но как все же они могут летать? Тоже загадка…
— Птицы же летают.
— Нy птица — она маленькая, у ней перья, мясо, кровь живая! Голова есть, которая думает, куда лететь: на юг или на восток, или на север подаваться. У ней компас и барометр внутри, и чутье природное. Разве ж можно самолет с птицей сравнивать! Птица — куда умней, и у ней душа есть, которая страдает…
Митя опять замолчал, только покряхтывал, грусть его медленно переходила в обиду… Он встрепенулся и заговорил быстро и нервно:
— А ты сидишь в кустах и караулишь… Стреляешь ее бедную… чтоб сожрать! Нехорошо это, нельзя так… Ей и так трудно живется, да ты еще здесь, шары-то залил и палишь по чем зря, как гитлеровец, тьфу! — Митя плюнул и размазал.
— Я же не охочусь! — испугался дядя.
— Знаю, я это к примеру… Я бы все охоты запретил!
— А рыбалки? — Емельяныч приподнял брови, он иногда рыбачил.
— А рыбалки оставил. Рыбалки — совсем другое дело. Конечно, когда не неводом гребешь, не сетями, а удочкой. Удочкой — пожалуйста, тут без грабежа. Поймал на раз, на два, отдохнул на берегу, и иди теперь работай, заряжайся на неделю, делай полезное дело. Природа тебе не враг, а друг, и надо жить в совокупности, и не гадить под кустом. А то возьмут, наворотят и ни пройти, ни проехать. Иди вон в туалет, культурный нашелся, а то в школе учился, книжки читал, а идет, сопли до колен висят, зато папка в руках…
Емельяныч, когда услышал про природу, чуть не заплакал.