Как и аристократы, с которыми он обедал, Джилли редко пил непроцеженный чай, и теперь мокрые чаинки воскрешали в памяти упорные предрассудки. Он взболтал осадок раз, два, и еще раз. Помня о необходимости беречь лак на полках, Джилли отыскал лист промокательной бумаги и почти забытым движением перевернул на него чашку, а потом уставился на размазанные кучки заварки, пытаясь прочесть узор. Однако в рисунке в виде буквы «Г» он не узнал ни одного символа — ни стула, ни песочных часов, ни предупреждающе воздетой руки.
Глупая выходка с этими предрассудками, отругал себя Джилли. А чего он ждал? Джилли взял книгу, которую отложил прежде. У него перехватило дух: узор сложился не в символ, а в сам предмет. Чаинки во всех деталях изображали виселицу.
* * *
Уитспер-стрит представляла собой хаотичное нагромождение лавочек, торгующих дамскими шляпами, ателье, развлекательных заведений — и сплетен. Янус изучал иллюстрированные газеты поверх головы мальчика, что помогал в лавке. На страницах предавались утехам вельможи, скалились заголовками скандальные статьи, призывавшие Ариса прогнать последних торговых представителей из Дайнланда.
— Не покупай, — сказал Маледикт. — Это всего-навсего сплетни, к тому же старые.
И все же Янус бросил мальчику медяк и, свернув газету, сунул ее под мышку.
— Сейчас я больше интересуюсь новостями. Вестфолл упомянул о возможном договоре с Кирдой; этот договор мог бы возместить часть ущерба, причиненного сдачей Арисом Ксипоса. Газеты вон какие толстые — наверняка я найду в них нужную информацию.
Маледикт рассмеялся.
— Ты будешь разочарован. — Взяв Януса за локоть, Маледикт повел его по тротуару, что тянулся вдоль магазинов; на брусчатке грохотали кареты. Со стороны отдаленных аллей Джекел-парка доносились крики — разгневанные горожане скандировали протест против нового запрета Ариса на импорт итарусинских товаров.
Янус с минуту послушал их и вздохнул.
— Недальновидно.
Имел ли он в виду политику Ариса или толпу протестующих, Маледикт не знал, да и не хотел знать. Он просто радовался тому, что Янус рядом.
Изысканный наряд Януса, оставшийся с вечера накануне, вызывал молчаливое недоумение и привлек несколько взглядов встретившихся им аристократов. Маледикт поддразнивал возлюбленного:
— Хорошо еще, что ты не пришел в маскарадном костюме.
Янус наклонился к Маледикту, как будто для поцелуя, но вместо этого прошептал:
— Я и пришел. В костюме почтительного и послушного сына Ласта. — От его слов тепло разлилось не только по макушке Маледикта: Чернокрылая Ани жарко вспыхнула от восторга.