Янус поцеловал Миранду в губы, и она закрыла глаза, слушая его обещания, чувствуя скольжение его тела по своему. Она блуждала пальцами в его шелковистым волосам, стараясь убедить себя, что сможет довольствоваться любовью Януса, его замыслами. «Лишь друг для друга в самом конце», — повторила она про себя, закусив губу. Лишь ради этого она столько боролась.
Проходя мимо дворца, Джилли, чей воротник был поднят, чтобы скрыть лицо, не сдержался и глянул вверх, на скорбные останки, терзаемые ветром и непогодой. Он был здесь, когда их вывесили: Ма Дезире не смогла влить в него достаточно «Похвального», чтобы помешать ему прийти.
Джилли стоял на площади, шатаясь, с онемевшим сердцем, и все же глядел на вывешенное тело не без удивления. Оно было таким обыкновенным. Всего-навсего сочетание мертвой плоти и костей; душа, которая жила в нем, улетучилась с последним вздохом. И все же… какое-то подозрение, слабое, не поддающееся определению, на миг мелькнуло и скрылось в глубине измученной души Джилли, не вынырнув на поверхность. Джилли понимал лишь, что выставленный напоказ труп — тело его господина, ставшее пищей для тех самых ворон и грачей, что прежде следовали за Маледиктом по пятам. От этой мысли в сердце Джилли вскипела ярость — за то, что Ани позволила Своим пернатым ученикам пожирать Своего приверженца.
Джилли стал собирать камни, чтобы отогнать птиц, но Ма Дезире потащила его назад в бордель, откуда не выпускала несколько дней, которые он провел в пьянстве и отчаянии. Она держала Джилли взаперти, когда по городу разнесся слух о том, что найдено тело Мирабель, и в день похорон маленького графа. Впрочем, Джилли и сам ни за что не пошел бы на похороны — ему невыносима была мысль о том, что Янус будет стоять над гробом рядом с королем.
— Он был негодным человеком, — сказала Ма Дезире. — Без него тебе будет лучше.
Джилли склонил голову в покорном согласии, но душа его бунтовала. Ребенок… Он не верил, что Маледикт мог убить младенца, как бы жестко ни подчиняла его Ани. Особенно после победы над своим двойником из тени — худшей его частью. Эта тихая вера с горьким привкусом всех выдвинутых против Маледикта обвинений медленно, но верно выводила Джилли из оцепенения. Теперь его ничто не держало в Антире, и вскоре «Вирга» отплывала к Приискам. Он собирался отправиться на ней в плаванье.
Приготовления заняли некоторое время: он забрал деньги из банков, тщательно проверяя, не охотятся ли за ним гвардейцы. После первых же проведенных операций Джилли понял, что напрасно волновался: в конце концов, он был лишь слугой, неразличимым в городе, полном слуг.