Вера была потерянная, вспыльчивая, что ранее я за ней не замечал. То и дело ее лицо искажалось какой-то внутренней болью, а в каждом ее ответе сквозило раздражение, будто я был перед ней в чем-то сильно виноват. Ее взгляд был замутнен поволокой дурмана, и я даже решил, что она пьяна, но ее твердый голос — грудной, с легкой хрипотцой, с едва различимым провинциальным акцентом, к знакомой прелести которого я с удовольствием прислушивался, разубедил меня.
— Я думал, что ты уже давно в теплых странах вместе с Мозгоправом. Помнишь, ты говорила, что он мечтает уехать в Испанию?
— Он и уехал… наверное…
— А ты?
— Я? — Вера грустно улыбнулась, и одновременно на ее глазах выступили слезы. — Я здесь… совершенно одна… почти без денег…
Я почувствовал, что она готова разрыдаться и поспешил ее успокоить:
— Ну и хорошо! Не бери в голову! Все, что Бог не делает…
— Знаю, знаю…
Я больно укусил себя за губу.
Мимо из туалета проходил друг того кавказца, который приставал к Вере и которого я отшил, причем маршрут к своему месту он выбрал не самый короткий и нарочито зацепил ножку нашего столика. Часть кофе из моей чашки выплеснулась. Недоброжелатель сухо, с акцентом и нескрываемым пренебрежением извинился. Я предпочел стерпеть, хотя весь вспыхнул от злости.
Чуть погодя я подумал, что Вера может быть голодна.
— Не хочешь чего-нибудь заказать посущественней? — спросил я ее.
— Да нет, спасибо, — неуверенно ответила она. — Ну, может, салатика какого-нибудь…
Вы все скажете, что я пишу полный бред.
Возможно, вы и правы.
Даже не возможно, а наверняка.
Ну и что?! — отвечу я вам.
В моем бреде, по крайней мере, можно встретить крупицы истины.
Я, по крайней мере, думаю, страдаю, борюсь, агонизирую.
А вы?
Разве вся ваша жизнь не бред?
Вспомните, что вы говорили и делали вчера или сегодня. А что вы будете делать завтра? Разве все это не бред?! Кому это нужно и какой в этом смысл? О чем ваши помыслы? К чему вы пришли и что в этом хорошего? И что вся ваша жизнь? Она даже не игра…
Вера ела жадно, не в силах скрыть, что очень голодна. Она не обращала внимания на кавказцев, которые в упор рассматривали ее и при этом гортанно переговаривались и гадко смеялись, никого не стесняясь. Их было четверо.
— На самом деле он меня обманул! — призналась она, когда чувство первого насыщения позволило ей немного расслабиться и сделать небольшую паузу.
Я сразу понял, что речь идет о Мозгоправе.
— Я не сомневался, что этим и закончится, — ответил я. — Я еще удивляюсь, как он позволил тебе перевести на мой счет тридцать тысяч! Кстати, я очень-очень тебе благодарен за это!