Я насторожился:
— Ты это о чем? Ты же знаешь, что…
— Тебе помогал сам Бог!
— Ну приехали! — не без удовольствия воскликнул я.
— А разве нет? Только Бог мог помочь тебе вдохнуть в него душу, сделать его, несмотря на железо, пластмассу и микросхемы, существом одушевленным, таким же живым, как мы с тобой или Лола…
Лола мало интересовалась Никробрил-продуктом и вообще делами мужа, ее больше привлекал конечный продукт его деятельности, то есть деньги, вложенные в домашний общак, поэтому она не вникала в этот заумный разговор и даже не пыталась к нему присоединиться. И все же, услышав, что ее сравнили с какой-то железкой, набитой микросхемами, она решила вмешаться:
— Спасибо, дорогой муженек! Ты меня так любишь, так любишь!
Мы рассмеялись.
Меж тем Алексей продолжил расточать в мой адрес всякие комплименты и с лихвой вернул мне все мои похвалы, которыми я с утра осыпал его в честь невероятных торговых вершин, которых он сумел достичь. И действительно, Санкт-Петербург вот уже два месяца не выпускал из рук пальму первенства в области продаж Никробрил-продукта, и даже Москва, в которой реализацией занимался я лично, не сумела добраться до петербургских показателей. Что это? Действительно, таланты Алеши? Или просто фишка так выпала?
Честно говоря, гулять втроем с Алексеем и его женой по Невскому мне было не совсем удобно. Как только я увидел Лолу, я с телевизионной подробностью вспомнил ту гулянку, когда Лола сначала сношалась в ванной комнате с Петрухой в собачьей позе, потом переспала с моей развратной Верой и под конец, утром, отдалась мне. Вспомнил ее лицо в тот момент, когда я… вспомнил, как выглядят ее полные груди с чувственными сосками, широкие бедра, даже вспомнил полоску на ее лобке — «блядскую дорожку». Испугавшись, что мой взгляд слишком откровенен, я поспешил отвернуться и заговорил с Алексеем, с трудом настроившись на нужный лад, но вскоре почувствовал, что меня смущает одно лишь присутствие молодой женщины, будто я нахожусь под воздействием невидимых волн, которые она мне посылает. Я даже обернулся. Лола держалась так непринужденно, будто, ну, совсем, совсем ничего и никогда между нами не было, однако я увидел, да-да — именно увидел, как вся ее сексуальная энергия, заключенная в голубизне глаз, в изгибе губ, в форме ягодиц, в проступающих сквозь лифчик и рубашку очертаниях крупных сосков, концентрируется где-то посередине ее груди и ослепительным болезненным лучом посылается мне, вплескивается мне в лицо. Вот сука! Она хочет меня опять соблазнить? Или меня глючит?