Вооружившись новыми тезисами, я бросился в самое пекло «зарождающихся капиталистических отношений». Но прежде я поспешил навестить родителей и высыпал на пол из трех увесистых сумок кучу вещей и подарков, которые приобрел на знаменитом Рижском рынке. Часть шмоток я купил себе, часть матери и отцу. Я ожидал триумфа или, по меньшей мере, слез счастливого умиления на родных морщинистых лицах. Ведь сын оказался не таким лодырем и тунеядцем, как они представляли.
— Что это? Откуда ты это взял? На какие деньги? — испугалась мать. — Ты это не украл?
Я сделал обиженную рожу. На тебе! Вкалывал, вкалывал…
Отец оказался еще более категоричен.
— Убирай это все! Нам ничего не надо!
Как же так? Я постарался объяснить родителям, что я честно трудился, что каждую копейку заработал собственными руками. Бесполезно…
Потом я понял, что они просто были не в состоянии так быстро осознать происшедшие перемены. Они элементарно ревновали свой героический труд и свои скромные, но честные доходы к моему нахальному и не совсем законному шабашничеству.
Они прожили длинную тяжелую жизнь, где была голодная война и нелегкий послевоенный труд. Постепенно страна поднялась из руин, появилась возможность есть досыта, хоть как-то одеваться, ходить в кинотеатр, иногда посещать ресторан или даже ездить на курорт. И все же год они копили на ковер, два года на новый холодильник, три — на чешскую стенку и по-прежнему ненавидели капитализм, поскольку были приучены к этой ненависти с детства. Они свято верили пусть не в светлое будущее, но в торжество и незыблемость социалистической системы.
Но все в одночасье рухнуло. Старые идеалы, которым была посвящена вся жизнь, были объявлены утопическими, даже вредоносными. Все внезапно перевернулось с ног на голову. Сын-бездельник, который ни во что не верит, ничего еще в жизни не видел и думает только о женской дырке да о бутылке, всего за несколько месяцев заработал на какой-то пустячной работе целое состояние. Где же справедливость?
Родители отвергли мои дары и мою сыновнюю любовь и были твердо убеждены, что поступили правильно. Наверное, они думали, как и большинство советских людей в те дни, что времена нового нэпа быстро пройдут и все вернется на круги своя. А те, кто слишком зарвался, подвергнутся справедливым репрессиям, и их нетрудовые доходы будут, естественно, конфискованы. И их идейные вдохновители предстанут перед судом истории…
Двери обивать больше не хотелось. Во-первых, рабочего, который поставлял мне дерматин, арестовали (слава богу, что он ничего обо мне не знал). Во-вторых, имея на руках начальный капитал, я больше не хотел заниматься мелочевкой, тем более вкалывать круглые сутки, как последний батрак.