— Комиссар Дельмас. А мы вас ждем.
Подразумевается: уже полтора часа. Похоже, я все больше становлюсь свидетелем и все меньше — жертвой. Лилиан тоже тут, рядом с госпожой Кост, которой на этот раз не удастся пролететь мимо с быстротой молнии. Еще два легавых болтаются в залах, разглядывая новую выставку. Ее должен был монтировать я. Жаку пришлось разбираться одному с этим лесом из белых постаментов.
С самого утра мне никто не подал руки. Они все заранее боялись этого момента и решили ни за что не оконфузиться. Одна Лилиан рискнула пойти на сближение, протянув руки к моему воротнику.
— Хочешь снять пальто?
— Нет.
— Тебе будет жарко.
— Ну и что?
Изображать актера от меня не потребовалось. Дельмас задавал мне те же вопросы, что и в больнице, только на этот раз в движении. Здесь, нет, там, чуть левее, и еще плащ, плащ был под мышкой, а не на нем, а отпечатки? Отпечатки на ковре, сказал я, вместе с рукой, для облегчения задачи. Впрочем, где она, эта рука?
Зато про скульптуру все знают, где она. Она — в хранилище, вместе с тысячами сваленных там произведений искусства, которые дожидаются, когда их выберет какой-нибудь провинциальный музей или мэрия. Эта, конечно, украсит собой парк около городского бассейна, где-нибудь во Франции. Думаю, мне бы было малоприятно вновь повстречаться с ней — такой прямолинейной и угрожающей. Я бы, наверное, не смог заставить себя не смотреть на деталь, оставившую меня без руки. Нет, я и правда предпочел бы «Р-16». Но хуже всего, что эти тачки пускают под пресс и делают из них произведения искусства. Тоже. Не говоря уж о художниках — любителях экстрима, которые в авангардистских галереях отрезают себе что ни попадя на глазах у кучки избранных ценителей. Это, кажется, называется «боди-арт». Если честно, то я немного путаюсь среди всех этих способов самовыражения…
Следы смыты, новые куски коврового покрытия немного отличаются от основного фона, правая стена коридора заново окрашена в некоторых местах.
После целого часа этого цирка и выяснения ненужных подробностей, полицейский обратился ко мне лично, но мне показалось, что его слова были адресованы нашей шефине.
— У нас есть его приметы. Если это действительно кто-то близкий к искусству, более того — к современному искусству, у нас есть шансы отыскать его. Но, по моему мнению, это был заказ какого-то коллекционера. Кому-то понадобилось последнее полотно Морана, ему его достали — вот и всё. Если бы вещь имела высокую рыночную цену, можно было бы строить предположения дальше. Но тут… Моран… кто его знает? Как он котируется на рынке? Я попрошу наших экспертов навести справки о спросе на его творчество, о возможных коллекциях, но не думаю, что покупатели им очень интересуются.