— Отдайте мне фотографию.
Я глотаю тучи пыли. Сейчас он может быть где угодно. Я знаю, где стол Веро. Я провожу рукой по поверхности, что-то падает. Он наверняка услышал этот шум. Я хватаю карандаш, потом какой-то тонкий металлический предмет. Нож для разрезания бумаги.
— Вам не слишком недостает вашей руки?
Я знаю одно, мразь, что в конце концов перережу тебе глотку. Ради тебя я все это и затеял. Знай я, что наши пути пересекутся сегодня вечером, я прихватил бы с собой тесак. Он придал бы мне храбрости. В любом случае, мне нужна рука. Может, не твоя, но рука. Ты сделал из меня урода — физического. Что ж, моральный урод не заставил себя долго ждать. Все логично. Не знаю, что тебе от них надо, от этих объективистов, но это единственное, что есть у меня теперь.
Он где-то у входной двери. Нет, не хватит мне ни силы в руке, ни сноровки, чтобы прикончить его этим дерьмовым ножом. А у него-то, наверное, в руке вот такая бритва. Вот уж он порадуется.
Пощелкивания… Он пробирается где-то в районе рулона упаковочной бумаги, совсем в другой стороне, чем я думал… Он совсем рядом… Вот здесь, справа… рядом… Сейчас или никогда.
Я вскарабкиваюсь на стол и бросаюсь на него, стараясь вонзить в него свой ножик, я бью со всей силы, но рука моя пуста, я пытаюсь пронзить ему грудь, но лезвие не входит, кругом темно, моя рука бессильна, это какая-то тростинка, а не рука, гибкая, ломкая, нож скользит по нему — только щекочет или скребет как по асфальту. Если бы тут было чуть светлее, я увидел бы, как он смеется во весь рот. А у меня не выходит ни проткнуть, ни даже порезать его этим дерьмовым лезвием, зажатым в бессильной руке…
Ни царапины. Да, сегодня мне не получить его руку. Я ударил снова, чтобы удержать его на полу еще несколько секунд. И удрал. Опрокидывая на ходу все, что только можно. Выскочив на улицу, я долго бежал, сам не знаю куда, а вместо горизонта, передо мной стояло мертвое лицо Нико.
* * *
Только у себя наверху я наконец-то перевел дух. Я влип, и крепко влип, это точно. Я попытался собраться с мыслями. Понять самого себя. Уяснить себе, как я мог пройти мимо трупа, трупа кого-то, кого я хорошо знал, а через несколько минут после этого желать одного: всадить нож в тело живого человека. Бриансон прав: я уже за пределами «свободной зоны».
* * *
Проснулся я в Биаррице, лежал, оправдываясь перед двумя немыми сам не знаю в чем. С устными объяснениями у меня обстоит не лучше, чем с письменными. Слишком велика дистанция. Я постарался сделать все, что можно, чтобы прогнать из сознания их лица.