— Кто-кто? Шестьдесят четвертый, это так давно было… Может быть… Прошло двадцать пять лет… я тогда только начинал… В любом случае я никогда не был ни на Салоне молодой живописи, ни на Парижской биеннале… Ничем не могу быть полезен…
Я пытаюсь удержать его за рукав, но он высвобождается и, ни говоря больше ни слова, ускользает прочь. Возвращается к Линнелю и Ренару. Как только я взглянул в их сторону, они сразу отвели глаза. Кроме Линнеля, который продолжает разглядывать меня с головы до пят, у меня создается мерзкое впечатление, что его глаза останавливаются на запрятанном в карман конце моего правого рукава. Смеется? Возможно… Я не знаю, куда девать глаза, предплечье сводит судорогой, но зато теперь я знаю, что где-то в этой сутолоке кроется то, что Дельмас назвал бы «источником подозрений».
Внезапно я ощущаю себя маленьким, убогим, я боюсь потерять то, что придавало мне силы, — радость от сознания, что я искореняю зло. Все вокруг превосходят меня, тут нет ничего моего: живопись, галстуки, сложные слова, шампанское, рокот всеобщих разглагольствований, благоуханная влажность вялых рукопожатий, страдания на почве великого искусства, его сокровенные конфликты — все это не мое. Я создан для другого: бархатная пыль, молчаливое прикосновение к слоновой кости, тихий стук сталкивающихся шаров, восторги Анджело, запах сигары, старики в подтяжках, голубой мелок и безмятежный вечный огонек в глубине моих глаз. Вот затем, чтобы однажды он зажегся вновь, я и должен остаться еще на какое-то время среди всего этого нелепого пустословия.
Кто-то толкает меня, и, не успев возмутиться, я вижу, как прямо к Деларжу устремляется какая-то девица и встает перед ним. Лица мне не видно, но спина ее выражает дикую решимость. Она громко говорит что-то, и те трое перестают обращать на меня внимание. Вот и отлично. Лицо Деларжа снова перекашивается. Неудачный вечер. Линнель разражается таким хохотом, что все разговоры вокруг них смолкают. Я снова подбираюсь поближе к буфету, чтобы вместе со всеми послушать, в чем там дело.
— Мне нет дела до вашего вернисажа, господин Деларж, но раз уж вас можно застать только здесь…
Что такое? Сколько же нас всего таких — в одинаковом положении?
— Прошу вас, мадемуазель, подыщите другое время для скандала, — говорит Деларж.
— Скандала? Это вы говорите мне о скандале? Моя газета скоро опубликует целую серию материалов о вашем мошенничестве!
— Поосторожнее с инсинуациями, мадемуазель!
— Это не инсинуации, это правда, и я заявляю здесь об этом во всеуслышание!
И, сложив ладони рупором, эта чокнутая завопила на весь зал: