Кобылин обернулся. На соседнем столике мягко светился уцелевший ноутбук. Его хозяин лежал рядом, уткнувшись головой в тарелку. Она уже наполнилась кровью, и темная волна перехлестывала через край, заливая скатерть. Второй охотник лежал под столом, и Кобылину было видно, как подергиваются его ноги.
– Эй, – хрипло позвали из-за спины, – десантура, ты закончил?
Кобылин развернулся, вскинул руки с бесполезным оружием и замер. Из темноты на него надвигалась зыбкая тень – огромная, всклокоченная и вместе с тем ничуть не страшная.
– Я не десантник, – сказал Кобылин. – Я в мотострелках служил.
Григорий выбрался из темноты на свет и, сильно припадая на правую ногу, похромал к напарнику. Добравшись до лавки, Борода со вздохом облегчения сел на нее и с удивлением посмотрел на длинную щепку от стола, что все еще сжимал в правой руке. Длинная и зазубренная, она была черной от крови.
– Оно и видно, – буркнул Григорий, отбрасывая щепку. – Стрелок с мотором в жопе.
Кобылин опустил руки и сгорбился. Разом вернулись звуки и запахи. Стоны и мерзкое хлюпанье, повисшие над баром, вызывали тошноту. Запах крови, мешавшийся с вонью человеческих выделений, заставлял Алексея сгибаться все сильней. Краем глаза он заметил, как девчонка с ножом в руке поднялась на ноги и медленно пошла к ним. Кобылин постарался выпрямиться.
– Это кто? – спросил он.
– Это? – Борода обернулся. – Это Ленка. У нее всю семью упыри того. В позапрошлом году. Теперь она у нас казачок.
– Казачок? – глупо повторил Алекс.
– Ага. Ленка-Казачок. Засланная потому что.
Кобылин кивнул и бросил пистолеты на стол. Потом сел рядом с Григорием и закрыл ладонью рот, стараясь сдержать тошноту.
– Ты того, – сказал охотник, кося на напарника заплывшим от удара глазом. – Не переживай. Наша взяла. Живы – и ладно.
Кобылин сосредоточенно закивал, пытаясь дышать носом. В тот же миг дверь, ведущая в бар, с треском вылетела и, своротив резные перила, ухнула в зал.
– Всем стоять! – раздалось сверху. – Никому не двигаться!
Алекс с трудом распрямился и увидел, что двое ребят, укутанные с ног до головы в камуфляж, замерли на площадке, угрожающе целя в зал «калашами». Из-за их широких спин выглядывала знакомая широкополая шляпа.
– О, – буркнул Григорий. – Вот и кавалерия.
– Сопротивление бесполезно! – громыхнуло сверху. – Всем выйти из зала!
Кобылин задергался, убрал руку ото рта и наконец сблевал на залитый чужой кровью пол.
* * *
Как выходили из бара, Алексей помнил плохо. Кто-то вывел его на улицу, он даже не помнил кто, и свежий ночной воздух кулаком ударил в грудь, выбивая из легких остатки пороховой гари и тошнотворную приторность свежей крови. Голова кружилась. Перед глазами вертелись яркие пятна, словно повторяя в замедленном темпе вспышки выстрелов. Хотелось дышать – глубоко и медленно, усмиряя противную дрожь в ногах. Кобылин дышал.