Но и это еще не все. Надлежало до тонкостей постичь все военные премудрости борьбы с врагом: как взаимодействовать в бою друг с другом и отряд с отрядом, как закалять тело и дух, воспитывать в себе отвагу и мужество в сочетании с благородством и милосердием.
С первых же дней я установил суровую и жесткую дисциплину, решив, что плевелы при этом отсеются, слабые и нестойкие уйдут сами, а в отряде останутся лишь наиболее сильные и выносливые. Но результаты превзошли все мои самые смелые ожидания. Дисциплина никого не испугала, и приходилось только удивляться, сколь глубоко овладело араваками стремление стать сильными и способными противостоять врагу. Наивысших похвал заслуживали наши женщины. Они не уступали мужчинам ни во владении оружием, ни в выносливости. Два десятка пистолетов и мушкетов в их руках стали грозным оружием. Особую гордость вызывали у меня Ласана и ее младшая сестра Симара. Эта восемнадцатилетняя плутовка творила с пистолетом и луком буквально чудеса. Мчась стрелой (а Симара по-аравакски значит — стрела), она из пистолета или лука с расстояния в сорок шагов на бегу без промаха попадала в любую мишень, и притом всегда точно в область сердца.
Примечательно, хотя, впрочем, и понятно, что к моему роду, роду Белого Ягуара, прежде всего тянулись те, кто более других познал в жизни горя и невзгод. Это были араваки и негры, попавшие ко мне еще на острове Робинзона, то есть бывшие рабы испанцев с острова Маргариты. Они-то и стали теперь самыми верными моими помощниками. Впрочем, надо сказать, что недавнее нападение акавоев на оринокские племена оказалось силовым потрясением и впредь хорошей наукой и для всех остальных араваков.
Через четыре месяца упорной учебы стали заметны и первые ее плоды: явно выделилось десятка два лучших стрелков, лучников, скороходов, гребцов, копьеметателей, да и остальных было просто не узнать.
Рвение и дисциплина сделали свое дело: араваки стали наконец обретать то, чего прежде всегда им так недоставало, — чувство уверенности в себе и способность себя защитить. Они не были, как прежде, беззащитны пред злыми силами природы и враждебными замыслами людей.
В один из дней, когда в наших краях уже наступил период дождей, мы, как обычно, проводили занятия в окрестностях залива Потаро. И вдруг в полдень Кумаку охватила паника: оттуда примчался запыхавшийся и насмерть перепуганный парнишка с вестью, что на Кумаку напал большой отряд испанцев.
Наши отряды находились в это время в какой-нибудь полумиле от хижин, и я удивился, ибо не слышал никаких выстрелов: