Профессор говорил о рококо и классицизме. Это был известный в своей области специалист, руководивший дипломным проектом Джека. Взамен Джек принимал у его студентов экзамены, проверял письменные работы и помогал профессору в его исследованиях.
Джека не слишком интересовали рококо и классицизм, а еще меньше – переезд с Манхэттена в Тусон, но только здесь он мог закончить образование, получая при этом приличную стипендию.
Его работа была совсем не обременительной. Профессор двадцать с лишком лет читал одни и те же лекции. Джек давным-давно изучил эти лекции и присутствовал в аудитории вовсе не для того, чтобы пополнять свои знания, а чтобы в случае необходимости принести забытую профессором книгу или тетрадь.
Рейчел Китс не пропускала ни одной лекции, увлеченно слушала, делала заметки. Искусствоведение было ее основным предметом. Жила она в общежитии недалеко от Джека. Судя по всему, Рейчел была одна и, если верить беззаботному выражению ее лица, ее это вполне устраивало.
Рейчел была не в его вкусе, и к тому же тогда он встречался с девушкой, которая ему нравилась. Селеста была высокая, длинноногая и на редкость неприхотливая. Она готовила и убирала, но он никак не мог приучить ее стирать. Вот почему как-то во вторник вечером он оказался в прачечной самообслуживания, где вскоре появилась и Рейчел.
Волны льняных волос были подобраны вверх и завязаны бирюзовой лентой, которая абсолютно не сочеталась с лиловой майкой. Белые шорты и босоножки были такими же свежими, как румянец, заливший ей щеки, когда она увидела Джека. На какой-то момент она застыла в дверях, и Джек догадался, что она не знает, что ей делать – остаться или уйти. Чтобы она не ушла, он сказал:
– Привет. Как дела?
– Прекрасно. – Рейчел улыбнулась. Щеки по-прежнему пылали. Прижимая к себе набитую бельем сумку, она оглядела ряд стиральных машин. – Ну вот, – сказала она, увидев две свободные. Еще раз улыбнувшись Джеку, она направилась к ним.
Сердце Джека гулко забилось. Непонятно почему. Он подошел к Рейчел и оперся на стиральную машину.
– Рококо и классицизм, – напомнил он.
В ответ Рейчел пробормотала что-то невнятное. Пунцовая от смущения, она запихивала в машину грязное белье. С минуту он глядел на нее, потом сказал:
– А мое белье сушится.
Никогда еще он так глупо не ухаживал за девушками. Но не мог же он сказать, что она запихивает в машину красное белье вместе с белым. Не мог спросить, что было красным – рубашка, лифчик или трусики. Не мог даже смотреть на эти вещи, потому что это бы ее оскорбило. К тому же он не мог оторвать взгляда от ее глаз. Они были светло-карие с золотыми искорками. Ласковее глаз он никогда не видал.