– Что, – говорю, – позавидовала чужому счастью, ты мне была как родная, а теперь ненавижу тебя! На «Жигули» польстилась, только они не Артема, а его брата! Чао, Лирочка, не забывай, что вместе на море отдыхали!
Вова не хотел меня тогда отпускать, божился, что женится и увезет в Израиль, он сказал:
– Ты обязательно с кем-нибудь переспишь, а я так не могу.
Но я все равно поехала и не трахалась, пока мы не опоздали на поезд.
Кто-то из местных предложил нас на колхоз пустить, я села и реву, а он говорит:
– Не плачь, жена с дочкой у тещи, ночуй, приставать не буду.
Я лежала рядом, лежала и вдруг поцеловала, а потом еще раз, и так возбудилась, что сама на него влезла.
А Лирку таки на колхоз пустили, я вначале подумала, что жалко Лирку, а потом решила – не сахарная.
С поезда голову вымыть не успела – Вова заявился, пристально посмотрел, все понял и ушел, опять пришел, я шепчу:
– Вовочка, прости…
Он отвечает:
– Я простил, я для тебя на все готов!
Дала ему стричь мозоли и осознала – не люблю! Поэтому, когда мальчики позвали кушать дыню, поехала.
Андрей, пьяный до синих писюнов, утром извинялся, говорил, что ничего не помнит, но я не простила:
– Ты меня побил и изнасиловал!
Закурили с Машенькой, жизнь поперек горла, я не выдержала:
– Ты, главное, Лешу береги, не блядуй понапрасну.
Навещу, решила, Вадика в семинарии. Стал серьезный и одухотворенный, хотя учится неважно. Я ему пощекотала, а он руку отвел:
– Грех…
Зашли в церковь, Вадик принюхивался ко мне, я говорю:
– Обычные дела, тампакс протек, а в вашей глуши теплой воды нет.
Он меня за локоток и вывел из церкви.
Я ему все начистоту и высказала:
– Много, блядь, воображать стал, я, может, тоже в семинарию поступлю! Выискался!
Бегаешь тут вокруг вас, как Фигара сраная, и ни капли благодарности!