— Я?! — в ужасе переспросил я.
— Сам напросился.
После долгих колебаний я все же заставил себя взяться рукой за ворота: к моему удивлению, они оказались незапертыми, и я распахнул их настежь.
Я повел за собой машину, как старик, ведущий под уздцы смертельно усталую и перепуганную лошадь. Такси неустанно что-то бормотало вполголоса, но все без толку, а шофер вторил шепотом:
— Черт, черт! Если что-то пойдет в нашу сторону, не думай, я здесь не останусь.
— Ничего, я тоже здесь не останусь. Вперед!
По обе стороны гравийной дорожки виднелось множество белых силуэтов. Я услышал чей-то призрачный вздох, но это было всего лишь мое дыхание: легкие пыхтели, как кузнечные мехи, пытаясь раздуть в груди хоть какую-то искру.
На голову мне упали несколько капель дождя.
— Боже, — прошептал я. — И зонтика нет.
«Какого лешего я здесь делаю?» — пронеслось в моей голове.
Каждый раз, пересматривая старые фильмы ужасов, я смеялся над тем, как парень выходит поздно ночью на улицу, хотя надо было остаться дома. Или над тем, как женщина делает то же самое, хлопая большими невинными глазами и надевая туфли на шпильках, в которых на бегу только спотыкаешься. Но вот и со мной случилось то же самое, и все из-за этой дурацкой соблазнительной записки.
— Все! — прокричал таксист. — Дальше не поеду!
— Трус! — крикнул я.
— Ага! Я подожду здесь!
И вот я уже шагаю к дальней стене, дождь льет как из ведра, заливая лицо и пожар проклятий, клокочущий в моем горле.
Фары такси давали достаточно света, чтобы разглядеть лестницу, прислоненную к задней ограде кладбища: по ней можно было забраться и попасть на натурные площадки «Максимус филмз».
Я остановился у подножия и стал вглядываться вверх сквозь холодную морось.
Там, наверху, стоял человек. Он словно собирался перелезть через стену.
Но его фигура застыла, точно вспышка молнии выхватила ее и навсегда запечатлела на бледно-голубой эмульсии кинопленки: голова была наклонена вперед, как у бегуна-рекордсмена, а тело согнулось так, будто он готов был перевалиться через стену и сорваться вниз, на территорию «Максимус филмз».
Однако человек, словно статуя, не менял этой нелепой позы.
Я хотел было окликнуть его, но тут понял, почему он молчит, почему он так неподвижен.
Человек на лестнице то ли умирал, то ли был мертв.
Он пришел сюда, преследуемый тьмой, забрался на лестницу и окаменел при виде… чего? Может, что-то у него за спиной заставило его замереть от ужаса? Или — еще хуже — что-то за стеной, в темноте студии?
Дождь поливал белые камни надгробий.
Я слегка подергал лестницу.