– Так что же она взяла от вас?
– Только перчатки Распутина.
– Ну, я покажу ей…
Свет фар выхватил из мрака будку, в которой безмятежным сном праведника отчетливо дрыхнул страж Б.-Петровского моста. Дмитрий не стал выключать мотор: «Быстро, господа, быстро!» Четверо сильных мужчин, раскачав узел с трупом, швырнули его с моста вниз, где темнела прорубь. Тихо всплеснула черная стылая вода, и Пуришкевич издал слабый стон:
– Боже мой, какие же мы все идиоты…
– Что еще случилось? – спросил Сухотин.
– Надо ведь было прежде обмотать его цепями и привесить гири… Нет, профессиональных убийц из нас не получится!
Второпях побросали гири вслед Распутину; кое-как обмотали цепями шубу – тоже зашвырнули ее в окно проруби. Лазоверт, обшарив автомобиль, извлек один бот и отправил его за поручни моста. Пуришкевич спросил, где второй бот.
– А откуда я знаю, – отвечал доктор.
– Плохо, коллега, что вы этого не знаете…
– Поехали! – скомандовал Дмитрий.
Пуришкевич долго молчал, потом сказал:
– Видал разных дураков, но таких, как мы, господа, еще поискать надо! Отправив Распутина под лед, мы совершили чудовищную ошибку. Надо было оставить труп где-либо на виду, чтобы полиция его сразу обнаружила. А тайное захоронение Распутина грозит России тем, что могут появиться лжераспутины.
Сухотин буркнул:
– Да кому охота быть Распутиным?
– Не говорите так, капитан, – с умом ответил Пуришкевич, – это ведь дело прибыльное, дающее немало выгод…
Во дворе дворца Сергея Александровича (на Невском, возле Аничкова моста) осветили кабину – нашли второй бот Распутина и заметили, что вся кабина изнутри окрашена Гришкиной кровью.
– И я в крови, – сказал Дмитрий, снегом оттирая шинель. – Где это я умудрился вляпаться?
Все хотели лечь спать, но Лазоверт сказал:
– А не лучше ли нам сразу во всем сознаться?
Это наивное предложение было поддержано единогласно. Дмитрий как член императорской фамилии стал названивать на квартиру министра юстиции А. А. Макарова, но дежурный курьер, сидевший возле аппарата, неизменно отвечал:
– Посмотрите на часы – всего пять утра.
Трубку перенял у Дмитрия сам Пуришкевич, строгим тоном велел курьеру разбудить Макарова, которому и сказал:
– Ваше высокопревосходительство, случилось событие величайшей важности, имеющее государственное значение… это не для телефона! Мы должны приехать к вам для доклада.
Макаров, зевая в трубку, сказал, чтобы приезжали к нему на Итальянскую. Министр встретил их посреди большого кабинета. Было шесть утра. Макаров не садился (и все стояли). После слов разной монархической чепухи Пуришкевич сообщил главное: