Роули наконец махнул рукой. Залез на козлы, поворотил свою Бесс обратно и двинулся по другой ветке — на юг.
— Э, да чего там — мне что на Менлип ехать, что на Годси, — сказал он примирительно. Но потом добавил, обратившись к Тутс: — Теперь ты видишь, как жалок мужчина, когда против него столько женщин! Ты, да Бесс, да Ее Величество. На что он может рассчитывать, мужчина, если он один, а вас трое? Бесс хочет идти на север, потому что ее тянет домой. Ее Величество хочет идти на юг, потому что ей, конечно, положено проводить зиму на Ривьере. А ты — эх, ты пойдешь хоть куда, лишь бы со мной. Да, Тутс, ты одна любишь меня ради меня самого!
Собачка завиляла хвостом, который не был ни прямым, ни закрученным, не был ни гладким, ни мохнатым.
Хорошая была это жизнь — разъезжать вот так по пустынным проселкам английского Севера, вдалеке от больших шоссе, где бешено мчатся и автобусы, и грузовики, и мотоциклы, которые Роули ненавидел от души. И Роули пел, оставляя позади милю за милей.
— Ну так, Ваше Величество. Вы разрешите нам, простому люду, заняться вульгарными делами?
Свои слова Роули обратил к собаке за фургоном. Она продолжала идти, не подавая виду, что слышит его.
— Я понимаю, Ваше Величество, — сказал Роули смиренно. — Это оскорбляет ваши царственные уши, если я говорю о таких вещах, как деньги, но мы, простые люди, должны чем-то жить, так что, если вы не против — только если вы не против, — мы с Тутс попробуем заработать немного денег.
Увлеченный взятой на себя ролью, Роули снял шапку и отвесил Лесси низкий поклон. Потом вернулся к своему фургону и достал самую большую миску и дубинку. Подъезжая к первому дому, он весело заколотил дубинкой в миску.
Звон, похожий на колокольный, огласил всю деревню.
Раздался голос Роули:
Горлачи да миски,
Я вез их не близко,
Выходи с деньгой,
Выбирай любой!
Миски, горшки
Прочны, хороши!
Женщины высыпали к дверям, и Роули здоровался с ними. Он остановил фургон на середине деревни и повел торговлю. Хозяйки перебирали товар и с шутками спорили о цене.
— Уж такие крепкие — бей, не разобьешь! — тянул нараспев Роули.
— А вот я разбила тот, что взяла у вас в прошлом году! — прокричала одна женщина.
— Правильно, мне так и надо, чтоб их иногда разбивали, — сказал Роули, и в его глазах заиграла искорка. — Если я стану их делать уж вовсе небьющимися вам никогда не нужно будет новых, и кем я тогда окажусь? Безработным!
Он подмигнул, а женщины кругом захихикали и, подталкивая друг дружку локтями, заговорили:
— Ох, и молодец же он, наш Палмер, разъездной горшечник!