– Боже мой, и я, волкодав, да, нет, тупой идиот, посмел поднять на этого парня руку? Никогда себе этого не прощу. – Виновато посмотрев на меня, он добавил – Боря, я полгода, как из загранкомандировки вернулся и наверно здорово там оскотинился. Прости меня за то, что я вёл себя так нагло. Махнув рукой, я улыбнулся и воскликнул:
– Так ведь уже проехали, старик. Всё, пошли вниз. На эту тему у нас ещё будет время поговорить. Особенно меня интересует то, что я твоей физиономии так быстро сошел синячище, а я ведь к тебе ногой от всей души приложился. Как только ты с катушек не слетел от такого удара. Сдаётся мне, что за эти три дня, будь ты болен какой-нибудь опасной хренью, вылечился бы.
Мы спустились вниз и я стал знакомить его с родными и друзьями. Официальные гости должны были приехать уже в загс. Из Москвы ещё позавчера прилетели отец и мать Ирочки, которые не смотря на то, что они были в разводи, между собой они общались вполне спокойно и даже сердечно, а ещё, я бы сказал, мило. Мы с Ирочкой ездили утром в аэропорт и когда увидели их спускающимися по трапу под руку и о чём-то весело разговаривающими, то многозначительно улыбнулись между собой. Когда же мы садились в машину, моя невеста наотрез отказалась уступать родному папеньке место впереди и Владимир Иванович сел рядом с Аделаидой Михайловной. Тётю Элю мы с собой специально не брали и, прежде чем отвезти родителей домой, целых два часа катали их по городу и его живописным окрестностям. Даже сделали пять кругов по трассе на такой скорости, что наши пилоты гоночных «Москвичей-Метеоров» хватались за головы. Только после такой насыщенной прогулки мы отвезли их домой, причём всё в этот день делалось нами с тайным смыслом.
Ирочка часто расспрашивала меня о том, как я жил раньше, я честно ей рассказывал обо всём. В том числе и о том, что неоднократно спал со своими бывшими женами даже после развода, а со второй женой, Викой, даже жил почти год и мы чуть было опять не расписались, но эта рыжая бестия снова встретила принца на белом ишаке и, попрощавшись с нашей десятилетней дочуркой, выскочила за него замуж. Танечка после этого с ней два года не разговаривала, но я всё же смог объяснить дочери, что любовь зла и на любимых людей не нужно держать зла. Так что в первую же ночь Володе и Деле, а ей ещё не было сорока, пришлось спать в одной комнате. Хуже того, там стояла наша с Ирочкиной полутораспальная тахта и железная, складная солдатская койка с таким тощим матрацем, что просто беда, спину сломаешь, а ещё Ирочка, как бы забыла этой комнате «Кама Сутру», переписанную ею от руки в толстую общую тетрадь с коленкоровым переплётом, да, ещё и с моими изящными и очень детально проработанными рисунками, сделанными тушью и пером на прекрасной финской, мелованной бумаге.