— Если честно, я мало что помню из сегодняшнего утра и вряд ли смогу описать хоть кого-нибудь из людей на вокзале.
— Мог кто-нибудь намеренно хотеть вам навредить?
— Нет, что-то не припомню. Зато могу сказать, что оказалась на Гранд-Централ вовсе не случайно.
Ренцетти прищурил глаза:
— Так-так?
— Вчера мне позвонили и попросили подойти утром к справочному окошку на вокзале Гранд-Централ ровно в полдевятого. Один человек собирался передать мне старинную рукопись.
Ренцетти что-то записал в блокнот и выжидательно посмотрел на нее:
— Кто же?
— Звонивший не представился. Это был мужчина с низким голосом.
— Вы предполагаете, кто бы это мог быть?
Бритт помолчала. Она подумала о Вестнике, но это был точно не он. Помнится, у него тембр помягче, а обращение повежливее. И поспокойнее. А тот субъект разговаривал без обиняков, приказным тоном.
— Нет, никого с таким голосом я не знаю, — наконец призналась она.
— О какой рукописи идет речь?
— Это я как раз могу объяснить. Я преподаю религиоведение, а сейчас нахожусь в творческом отпуске — пишу книгу на тему христианства. Она касается некоторых общепринятых постулатов о Христе. Не сомневаюсь, что кое-кому из римской католической верхушки и многим фанатикам от веры мои изыскания не совсем по нутру.
Ренцетти перестал писать и изумленно уставился на нее:
— Вы намекаете на то, что церкви выгодна ваша гибель?
— Я понятия не имею, кому выгодна моя гибель, — пожала плечами Бритт, — но времена теперь такие, что можно ожидать чего угодно.
Ренцетти покивал:
— Верно, я в своем деле всякого навидался. Так что это за рукопись?
— Звонивший уверял, что это неизвестный манускрипт, написанный Иаковом, братом Иисуса Христа.
— Вы хотите сказать, что у Христа был брат? — опешив, спросил Ренцетти.
— Лейтенант, вы ведь католик?
— Да. Даже ходил в католическую школу.
— Наличие у Христа братьев и сестер — предмет спора среди теологов. Римская католическая церковь упорно защищает постулат о ненарушимом девстве Богородицы. — Хэймар помолчала. — Церковники всячески умаляют исторические и религиозные свидетельства о единоутробных братьях Иисуса. Для них важнее, чтобы Мария оставалась девой.
Ренцетти скептически посмотрел на собеседницу:
— Вы не шутите? На дворе двадцать первый век, а мы до сих пор не знаем наверняка, были ли у Христа родные братья и сестры?
— Вам не обязательно верить мне, — возразила Бритт. — Возьмите Евангелие от Марка и почитайте шестую главу, стих третий. Там рассказывается, как Иисус проповедовал в субботу в синагоге Назарета. Паства, слушавшая его, в изумлении вопрошала: «Не плотник ли Он, сын Марии, брат Иакова, Иосии, Иуды и Симона? Не здесь ли между нами Его сестры?»