Скрипя половицами при каждом шаге, Шелдон направился к приоткрытой двери спальни. У него отлегло от сердца, когда он увидел, что Тэд в одних белых трусах лежит на аккуратно заправленной постели. Веки у него были сомкнуты, а руки сложены в молитве. Тэд славился своим невероятным сосредоточением во время молитвенных бдений, когда он созерцал величие Господа во славе. Многие из его собратьев поговаривали, что самопогружение Метьюса в такие моменты граничит с мистикой. Но для Тэда выход за пределы сознания был единственно приемлемым: он должен был полностью отключить свои органы чувств, чтобы достигнуть наивысшей точки религиозно-медитативного транса.
Шелдон всмотрелся в лицо молящегося и похолодел: кожа у Тэда была синюшного оттенка. Духовник взглянул на благочестиво сложенные ладони лежащего. До этого Шелдону приходилось повидать немало покойников, но к подобному зрелищу он оказался совсем не готовым.
Подходя к зданию Фордхэмского университета, отец Романо уже успел выровнять дыхание: от вокзала Гранд-Централ до кампуса Линкольн-центра он пробежался трусцой, чтобы немного развеяться и появиться в офисе до того, как Чарли и Карлота отчаются его дождаться. У разносчика хот-догов он купил три бутылки газировки, затем вынул удостоверение и поспешил к главному входу. Миновав охрану, священник устремился к лифту, готовому отправиться на второй уровень, и успел просунуть руку меж закрывающихся створок. Дверцы снова разошлись, и Романо в который раз пообещал себе избавиться от этой глупой привычки, пока механизм не вышел строя и не проучил его. Священник вошел в лифт и прислонился к стенке кабинки. Его ассистенты ни за что не поверят в то, что ему недавно пришлось пережить. Впрочем, на их месте он бы тоже не поверил.
Лифт дернулся и пополз на десятый этаж, а Романо тем временем пытался найти связь между пресловутым тайным манускриптом, раненой незнакомкой и священником-иезуитом — преподавателем теологии и экспертом по старинным рукописям. Интересно, кто она, эта женщина? Романо не давало покоя ощущение, что она ему смутно знакома — по крайней мере, он ее точно где-то видел. Наверное, стоило предупредить об этом полицию, но он вовремя сообразил, что его догадки не имеют под собой никакого основания. К тому же лейтенант Ренцетти и так его подозревает. А шрам? Ему ведь показалось, что у того субъекта на лице был шрам, но потом он заметил рубец у Ренцетти и решил, что воображение сыграло с ним злую шутку. Все происшествие теперь напоминало Романо странное размытое пятно. Да, свидетель из него никудышный…