– Придурок в шортах, ты не видал такого пацана? Или, может быть, эту деваху?… А этого юродивого?…
Отец Прокопий с отрицательным мычанием шарахнулся от зачатых в явном грехе недорослей. Он благодарил бога, что догадался облачиться в мирское платье. В нем его не опознал бы и кровный дед.
А детишки кричали вслед Отцу Святобартерному:
– За этого парня можешь и премию схлопотать. Учти, старик Пилеменос простил своего сынка и ждет его вместе с любой избранницей в распростертые объятия. Так и передай, эксгибиционист патлатый…
Отец Прокопий оглядел себя в витрине магазина:
– И чего им мои шорты не понравились. Теперь все так ходят. Разве что маловаты, и грех через прорешку вывалился. Ну так это же всегда можно исправить…
Он привел себя в божеский вид и, сориентировавшись на пересеченной улицами местности, бодро зашагал в сторону вокзала. Вдруг среди ясного неба грянул гром. И тут же молния сверкнула над строящимся в близком недалеке небоскребом. И с перепугу Святой Отец срочно возжелал окропить его. Дрожа в нетерпении, вбежал он на стройку сквозь открытые ворота. Но только прилабунился под стеной, как услышал сверху из-под облаков:
– Ты че, мужик, сдурел? Каску одень…
От такого изумления Отец Святобартерный чуть не окропил собственные шорты. Он абсолютно узнал обрушившийся на него сверху голос. Без сучка и задоринки, это был голос Костаса Пилеменоса.
И Отец Прокопий задрал вверх свою окаянную голову.
Точно. Из кабины башенного крана по пояс высунулся не кто иной, как искомый Костас. Он также опознал Отца Святобартерного:
– Здорово, святоша!
– Мууууу…, – промычал Святой Отец, суча пальцами.
– Не слышу…, – крикнул и подкорректировал ориентацию уха Костас.
Мученические слезы побежали по рубашке и шортам Отца Прокопия. Он не мог нарушить наложенного на себя обета молчания. Мыча и отплевываясь от безысходности, побрел было за ворота. Но вдруг вспомнил незабываемые годы военной службы на эскадренном миноносце. Вспомнил, как с помощью морского семафора читал вахтенным других кораблей проповеди: “Точка-тире, не укради у союзника верного…, точка-точка-тире, не убий командира сурового…, точка-тире-тире, не возжелай ближнего своего сослуживца…”
Оглядевшись, Отец Святобартерный запросто нашел два подходящих строительных флажка и, изощренно насилуя память, просигналил Костасу:
«Отец ждет тебя Катю распростертыми».
Облегчившись и боясь опоздать на поезд, Отец Прокопий вприпрыжку ринулся к вокзалу. И в двойную припрыжку ринулся вниз по лестнице Костас.
В тридцати метрах от земли он, однако, торопясь и уверовав во всемогущество любви, поскользнулся и сбитым бомбардировщиком рухнул прямо на землю.