– Смеха достойна наша с тобою затея! Однако скрывать мне от тебя-то нечего: польза от странствия твоего в ту страну получилась немалая. А уж какой я жених! Холодеет, Федор, во мне кровь, чувствую то с каждым днем. Желания мои истлевают, как сорванные наземь осенние листья... Ну, да иди! Спасибо тебе за верную службу!..
Затем, нагнувшись к уху Писемского, царь прошептал:
– А коли умру, служи так же и сыну моему... Иди.
Оставшись один, Иван Васильевич вдруг вспомнил о радостных днях, проведенных с Александрой. Как мимолетно было то счастье!
Грустная улыбка пробежала по его лицу.
Ему казалось, словно на огне сгорели его силы в страстных ласках юной красавицы. Где она теперь?! Вспоминает ли она о нем?!
Она подняла в нем, царе, веру в свои силы, в свою долговечность, она окрылила его мужественными порывами любви, какие украшают здоровую, счастливую юность, когда все представляется таким ясным, доступным, простым, широко распахивающим окно в жизнь... А там, за этим окном, вдруг озарило его, царя, ярким, горячим солнцем желаний...
И вот...
Она же, Александра, унесла все это с собой... И снова он ослаб. Хуже того: он чувствует, как угасает в нем потребность счастья; он уже не испытывает желания радостных утех. Его тело немощно, его по ночам мучает тупая, нудная бессонница, часто приходят мысли о смерти...
Одно утешает царя, что ум его ясен и дела, творимые им, полезны государству.
X
Дрожащей рукой царь Иван отодвинул занавес.
Испуганными глазами взглянул на небо.
Лицо его перекосилось от страха: на небе, в темной вышине, застыло крестообразное небесное знамение. Мутно-желтое, оно повисло между церковью Ивана Великого и Благовещенским собором.
Иван Васильевич велел приближенным накинуть на него шубу. Опираясь на посох, вышел он на Красное крыльцо наблюдать дивное видение, о котором только что сказала ему царица.
Долго молча, в оцепенении смотрел он на небо, усеянное густой звездной россыпью, и на этот крест, загадочно проступавший в небесной глубине, и вдруг, зашатавшись от слабости и поддерживаемый Бельским и Годуновым, прошептал:
– Вот знамение моей смерти! Вот оно!
Успокаивая Ивана Васильевича, загудели бояре:
– Полно, великий государь батюшка!..
– Грешно, великий государь батюшка!..
– Пожалей царицу и дите свое, Иван Васильевич!
Закрыв глаза, государь молча слушал причитания бояр. Со стороны реки дул прохладный ветер. Царь обернулся навстречу ему, глубоко вдыхая в себя свежий воздух. Ночь теплая. Днем таяло. Неподвижный, таинственный пришелец из глубин вечности неотступно преследовал взглядом царя...