– Перво-наперво веди дорожку к Дарье Здобненькой. К прочему бабью по очереди, ночью.
Фильку Шкворня, валявшегося на дороге, попробовала было подхватить к себе другая тройка. Но бродяга, держась за ушибленную голову, испуганно кричал:
– Боюсь! Не надо... Изувечить хотите, сволочи!.. Неси на руках вон к той избе.
Из новой, чисто струганной избы, куда торжественно понесли, как богдыхана, Фильку, выскочили навстречу дорогому гостю старик хозяин и два его сына с молодухой.
– Милости просим, гостенек!.. Не побрезгуйте... – кланялись хозяева. – Варвара, выбрасывай половики, стели ковры, чтоб ножки не заляпал гостенек... Шире двери отворяй!..
– Что, в дверь?! – гаркнул Филька, как филин с дерева, держась за шеи двух высоких, дюжих мужиков: они переплели в замок свои руки, бродяга важно сидел на их руках, как на высоком кресле, а сзади хмельная, с фонарем под глазом, баба усерднейше подпирала ладонями вывалянную в грязи спину Фильки:
– Не упади, родной...
– Неужто ты, старый баран, думаешь, я полезу в твою дверь поганую? Не видишь, кого принимаешь, сволочь?! Руби новую!.. Руби окно!
Старик хозяин в ответ на ругань со всей готовностью заулыбался, шепнул одному сыну, шепнул другому, посоветовался глазами со снохой и, низко кланяясь Фильке, молвил:
– Дороговато будет стоить, гостенечек желанный наш. Изба новая, хорошая.
– За все плачу наличными! – И Филька, по очереди зажимая ноздри, браво сморкнулся чрез плечи державших его на воздухе великанов-мужиков.
– Которое прикажете окошко-то? – подхалимно спросил старик хозяин.
– Середнее.
– Петруха! Степка!.. – взмахнув локтями, засуетился старик, словно живой воды хлебнул. – Орудуй!.. Момент в момент чтобы... Варвара, лом!
Петруха вскочил в избу, двумя ударами кулака вышиб раму. Степка прибежал с пилой. Мелькая в проворных руках Степки и Петрухи, пила завизжала высоким визгом, плевалась на сажень опилками. В пять минут новая дверь была проделана, ступенчатая лестница подставлена, раскинут цветистый половик.
– Милости просим, гостенек дорогой...
Филька Шкворень удовлетворенно запыхтел. Потом сказал:
– В брюхе сперло. Дух выпустить хочу. – Нажилился и гулко, как конь, сделал непристойность.
– Будь здоров, миленький! – смешливо поклонилась в спину Фильки баба, пособлявшая тащить гостя в избу.
– Ну, теперича вноси, благословясь, – облегченно молвил Филька.