Ученые неоднократно высказывали мысль о том, что общность скоморошин «есть прежде всего общность стиля».[9] Стиль, однако, не следует понимать лишь как совокупность языковых приемов и устойчивых формульных выражений, присущих произведениям фольклора в целом или каким-либо из его жанров, – это специфическая характерность всей формальной стороны произведения, т. е. не только его языка, но и художественного мира и системы персонажей, – иными словами, это своеобразие взгляда на мир и отображения его в произведении того или иного жанра фольклора. Стиль, который может быть условно назван «скоморошьим», проявлялся прежде всего, конечно, в собственно скоморошинах, но при всем том, будучи не только свойством фольклорного текста, но и принадлежностью мировоззрения и склада характера человека – исполнителя и творца фольклора, – накладывал отпечаток на все его творчество, не исключая и «серьезных» жанров. Таким образом, репертуар древнерусского ли профессионального скомороха или в более позднее время просто деревенского весельчака характеризовался особым «оттенком» стиля и в «серьезной» своей части. Подобные выводы сделали ученые, исследовавшие сборник Кирши Данилова и пришедшие к заключению о его скоморошьем происхождении или, по крайней мере, характере; то же можно сказать и о репертуаре знаменитой пинежской сказительницы М. Д. Кривополеновой.
Основной особенностью стиля скоморошин является их нарочитая пародийность. Пародия при этом, как и в древнерусской литературе, направлена не на осмеяние исходного текста или жанра, а служит самостоятельным средством создания комического эффекта (поэтому некоторые ученые употребляют термин «травестирование» вместо «пародирование»).
Специфической чертой, объединяющей пародийный стиль скоморошин и древнерусской литературы, является также и балагурство – основанное на созвучии слов построение фразы, своего рода пустословие, искажающее и обессмысливающее высказывание. Сравним: «восемь дворов крестьянских промеж Лебедяни, на старой Рязани, не доезжая Казани, где пьяных вязали» («Роспись о приданом»), «А нам, Богомольцам твоим, и так несладко: редька да хрен да чашник старец Ефрем» («Калязинская челобитная») – «Совсем сова бравая, зарецкая барыня, Савельевна-Саввишна, вчерашняя, давешна», «А слава те, Богу, на леваю ногу!» («Свадьба совы») и пр.
К особенностям стиля как специфики формальной стороны произведения мы относим и ярко своеобразный художественный мир скоморошин; как предметно-вещный мир, так и их система персонажей, и хронотоп весьма отличны от встречаемых в других жанрах. Художественный мир скоморошин является антимиром по отношению к идеализированному миру русского фольклора, его герой наг, бос, глуп, безобразен, причем это безобразие скоморошиной восхваляется как достоинство. Нормы поведения в этом мире противоположны общепринятым. Качества, привычки и занятия персонажей совершенно бесполезны и нецелесообразны с точки зрения здравого смысла: они «гузном с полатей сажу метут», «говорят быстро, плюют далече» и т. д. Если скоморошина излагается от первого лица, то в ней присутствует подобного же рода образ автора, соответствующий всему ее перевернутому, искаженному миру. Этот мир подчеркнуто противопоставлен идеализированному художественному миру русского фольклора.