Мы объяснили, что просто путешествуем.
– Так, так, – сказал он, – смотрите, як у нас, в Юнайтед Стейтс, идут дела?
Мы долго простояли у стеклянной будочки, грызя папкорн и слушая рассказ продавца, обильно уснащенный английскими словами.
Человек этот приехал в Соединенные Штаты лет тридцать тому назад из маленькой деревушки в Волынской губернии. Сейчас эта деревушка находится на польской территории. Сперва он работал в штатах, копал уголь. Потом пошел на ферму батраком. Потом набирали рабочих на паровозный завод в Скенектеди, и он пошел на паровозный завод.
– Так и жизнь прошла, як один дэй, – сказал он печально.
Но вот уже шесть лет как он не имеет работы. Продал все, что мог. Из дома выселили.
– Тут у меня есть мэнеджер, поляк. Мы с ним вместе продаем пап-корн.
– И много вы зарабатываете?
– Та ни. На динер не хватает. Голодую. Одежда, сами видите, какая. Не в чем на стрит выйти.
– Что же вы назад не вернетесь, на Волынь?
– Да там еще хуже. Люди пишут – вери бед. Ну, у вас как, расскажите, в России? Про вас тут говорят разное. Прямо не знаю, кому верить, кому не верить.
Оказалось, что этот человек, уехавший из России в незапамятные времена, внимательно следит за всем, что говорится и пишется в Скенектеди о его бывшей родине.
– Тут разные лекторы приезжают, – сказал он, – выступают в гай-скул. Одни за советскую власть, другие – против. И вот кто за советскую власть выступает, про того обязательно плохо пишут, вери бед. Вот полковник Купер хорошо говорил про советскую власть, так про него сказали, что он продался – два миллиона получил. Фермер, миллионер, приезжал, хвалил совхозы. Для него, говорят, специальный совхоз выстроили. Недавно одна учителька из Скенектеди в Ленинград ездила, жила там, а потом вернулась и хвалила Россию. Та и про нее наговорили, сказали, что у нее там бой остался, жених. И она его любит и не хочет против советской власти сказать.
– А вы сами что думаете?
– А что я думаю! Разве меня кто-нибудь спросит? Одно я знаю – пропадаю я тут, в Скенектеди.
Он посмотрел на медленно раскалявшийся вензель электрических владык мира и добавил:
– Понастроили машин. Все делают машинами. Нет больше жизни рабочему человеку.
– Как вы думаете, что надо сделать, чтобы рабочему человеку легче жилось?
– Разбить, потоптать машины! – твердо и убежденно ответил продавец жареной кукурузы.
Мы не раз уже слышали в Америке разговоры об уничтожении машин. Это может показаться невероятным, но в стране, где машиностроение доведено до виртуозности, где народный гений проявил себя именно в изобретении и производстве машин, вполне заменяющих и многократно улучшающих труд человека, – именно в этой стране можно услышать речи, которые могут показаться невероятными даже в сумасшедшем доме.