– Кто этот господин? – спросил он тихо.
Ротмистр ему отвечал еще тише и сейчас же в коротких словах передал нашу смутительную историю.
– Какая гадость! – воскликнул полковник. – И чем же это кончено, или до сих пор еще не кончено?
– Мы все заставили его нас обыскать, и к вашему приходу остался необысканным только один корнет N.
– Так кончайте это! – сказал полковник и сел на стул посреди комнаты.
– Корнет N, ваша очередь раздеться, – позвал ротмистр.
Саша стоял у окна со сложенными на груди руками и ничего не отвечал, но и не трогался с места.
– Что же вы, корнет, – разве не слышите? – позвал полковник.
Саша двинулся с места и ответил:
– Господин полковник и все вы, господа офицеры, – клянусь моею честью, что я денег не крал…
– Фуй, фуй! к чему такая ваша клятва! – отвечал полковник, – все вы здесь выше всяких подозрений, но если товарищи ваши постановили сделать, как они все сделали, то то же самое должны сделать и вы. Пусть этот господин вас обыщет при всех – и затем начнется другое дело.
– Я этого не могу.
– Как?.. чего не можете?
– Я денег не крал, и у меня их нет, но я обыскать себя не позволю!
Послышался недовольный шепот, говор и движение.
– Что это? Это глупо… Почему же мы все позволили себя обыскать?..
– Я не могу.
– Но вы должны это сделать! Вы должны, наконец, понять, что ваше упрямство усиливает унизительное для всех нас подозрение… Вам должна, наконец, быть дорога если не ваша честь, то честь всех ваших товарищей – честь полка и мундира!.. Мы все от вас требуем, чтобы вы сейчас, сию минуту разделись и дали себя обыскать… И как поведение ваше уже усилило подозрение, то мы рады случаю, что вы можете быть обысканы при полковнике… Извольте раздеваться…
– Господа! – продолжал бледный, покрывшийся холодным потом юноша, – я денег не брал… Я вам клянусь в том отцом и матерью, которых люблю больше всего на свете. И на мне денег этого господина нет, но я сейчас вышибу эту раму и брошусь на улицу, но не разденусь ни ради чего на свете. Этого требует честь.
– Какая честь! что за честь может быть выше чести общества… чести полка и мундира… Чья это честь?
– Я вам не скажу больше ни слова, но я не разденусь, и у меня в кармане есть пистолет – я предупреждаю, что выстрелю во всякого, кто захочет меня тронуть силою.
Юноша, говоря это, то бледнел, то горел весь как в огне, задыхался и блуждающим взором глядел на дверь с томящим желанием вырваться, меж тем как в руке его, опущенной в карман рейтуз, щелкнул взведенный пальцем курок.
Словом, Саша был вне себя, и этим экстазом он остановил весь поток направленных к нему убеждений и всех заставил задуматься.