Когда я объявил ему об этой прибавке, он поблагодарил за нее с достоинством и сейчас же присел к столу и начал что-то высчитывать, а потом уставил глаза в потолок и проговорил:
– Это, значит, не изменяя моего решения, сокращает срок ровно на один год одиннадцать месяцев.
– Что вы считаете?
– Я суммирую… одни мои соображения.
– Ах, извините за нескромность.
– О, ничего, ничего: у меня есть известные ожидания, которые зависят от получения известных средств.
– И эта прибавка, о которой я вам принес известие, конечно, сокращает срок ожидания?
– Вы отгадали: оно сокращает его ровно на год одиннадцать месяцев. Я должен сейчас написать об этом в Германию. Скажите, когда у нас едут в город на почту?
– Едут сегодня.
– Сегодня? очень жаль: я не успею описать все как следует.
– Ну что за вздор! – говорю, – много ли нужно времени, чтобы известить о деле своего компаниона или контрагента?
– Контрагента, – повторил он за мною и, улыбнувшись, добавил: – О, если бы вы знали, какой этот контрагент!
– А что? конечно, это какой-нибудь сухой формалист?
– А вот и нет: это очень красивая и молодая девушка.
– Девушка? Ого, Гуго Карлыч, какие вы за собою грешки скрываете!
– Грешки? – переспросил он и, помотав головою, добавил: – никаких грешков у меня не было, нет и не может быть таких грешков. Это очень, очень важное, обстоятельное и солидное дело, которое зависит от того, когда у меня будет три тысячи талеров. Тогда вы увидите меня…
– На верху блаженства?
– Ну, нет еще, – не совсем наверху, но близко. На верху блаженства я могу быть только тогда, когда у меня будет десять тысяч талеров.
– Не значит ли все это попросту, что вы собираетесь жениться и что у вас в вашем Доберане или где-нибудь около него есть хорошенькая, милая девица, которая имеет частицу вашей железной воли?
– Именно, именно, вы совершенно правы.
– Ну, и вы, как настоящие люди крепкой воли, дали друг другу слово: отложить ваше бракосочетание до тех пор, пока у вас будет три тысячи талеров?
– Именно, именно: вы прекрасно угадываете.
– Да и не трудно, – говорю, – угадывать-то!
– Однако как это, на ваш русский характер, разве возможно?
– Ну что, мол, еще там про наш русский характер: где уже нам с вами за одним столом чай пить, когда мы по-вашему морщиться не умеем.
– Да ведь и это, – говорит, – еще не все, что вы отгадали.
– А что же еще-то?
– О, это важная практика, очень важная практика, очень важная практика, для которой я себя так строго и держу.
«Держи, – думаю, – брат, держи!..» – и ушел, оставив его писать письмо к своей далекой невесте.