«О, если бы мы могли жить только для вечности, если бы мы могли осуществить ее близость, – пишет она мисс Левис. – Чудное, ясное небо, распростертое надо мною, возбуждает во мне какое-то невыразимое чувство восторга и стремление к высшему совершенству». Многие из ее писем дышат таким же восторженным, доходящим до экстаза религиозным настроением; она решила навсегда отказаться от личного счастья и посвятить свою жизнь осуществлению христианского идеала. Так, например, она пишет мисс Левис: «Когда я слышу, что люди женятся и выходят замуж, я всегда с сожалением думаю о том, что они увеличивают число своих земных привязанностей, которые настолько сильны, что отвлекают их от мыслей о вечности и о Боге, и в то же время настолько бессильны сами по себе, что могут быть разрушены малейшим дуновением ветра. Вы, вероятно, скажете, что мне остается только поселиться в бочке, чтобы сделаться настоящим Диогеном в юбке, но это неверно, потому что хотя у меня и бывают иногда человеконенавистнические мысли, но на самом деле я совсем не сочувствую мизантропам. Тем не менее, я все-таки думаю, что самые счастливые люди – это те, которые не рассчитывают на земное счастье и смотрят на жизнь как на паломничество, призывающее к борьбе и лишениям, а не к удовольствиям и покою. Я не отрицаю, есть люди, которые пользуются всеми земными радостями и в то же время живут в полном единении с Богом, но лично для меня это совершенно неосуществимо. Я нахожу, что, как говорит доктор Джонсон относительно вина, полное воздержание легче умеренности».
Религиозное настроение молодой девушки вылилось в ее первом литературном произведении – стихотворении, задуманном во время ее одиноких прогулок по лесам, окружающим ферму отца. В этом стихотворении она, как бы чувствуя близость смерти, прощается с тем, что ей было всего дороже на земле – с природой и со своими книгами, – и с радостью готовится к переходу в другую жизнь. Стихотворение было напечатано в духовном журнале «Christian Observer» и вслед за тем мисс Эванс в течение 17 лет ничего больше не писала по части изящной литературы. Но, несмотря на серьезный склад характера мисс Эванс и ее искреннее проникновение христианскими принципами, молодость все-таки брала свое, и мы видим, что аскетическое отречение от жизни и ее радостей не так-то легко ей давалось. Во многих письмах к мисс Левис и к своей тетке (методистской проповеднице, послужившей ей потом образцом при создании типа Дины Морис в «Адаме Биде») она скорбит о том, что разные «суетные наклонности» мешают ей вполне предаться исполнению своего долга, что «главный враг ее – это ее воображение». Кроме того, ее порой очень тяготило однообразие деревенской жизни и постоянное одиночество, в котором она находилась. «Последнее время я как-то особенно живо чувствую, что я одна на свете… – пишет она мисс Левис. – У меня нет никого, кто входил бы в мои радости и горести, кому я могла бы излить всю свою душу, кто жил бы теми же интересами, что я».