Критика отнеслась к “Истории России с древнейших времен” довольно недоброжелательно. Один только Кавелин оценил ее по достоинству и посвятил разбору первого тома обширную статью в “Отечественных записках” 1851 года, где говорится между прочим следующее:
“Как прагматическое сочинение новая книга г-на Соловьева бесспорно принадлежит к числу лучших исторических трудов, появившихся в последнее время. Книга его достойным образом представляет в нашей исторической литературе направление, данное в последнее время изучению русской истории. Можно не соглашаться с г-ном Соловьевым, но нельзя не признать, что его сочинение свидетельствует о глубоком знании автора, его правильном историческом взгляде и методе и знакомстве с исторической критикой в ее современном значении. Вот почему первый том “Истории России…” бесспорно – историческое сочинение в полном значении слова. “История России…” есть зрелый и сознательный исторический труд, а не шаткий опыт. Все исторические явления рассматриваются здесь с их внутренней стороны во взаимной связи и раскрываются последовательно по их внутренней преемственности; бытовая сторона обращает на себя, как и следует, гораздо большее внимание автора, чем внешние события. Наконец, взгляд гораздо серьезнее, приемы строже, чем у его предшественников. Вот общая оценка разбираемой нами книги, как мы ее понимаем. Она произвела на нас самое утешительное впечатление как живое, несомненное доказательство преуспеяния русской исторической литературы и ее быстрых успехов в такое короткое время”.
Прямо враждебно отнесся к новому труду Соловьева его учитель Погодин, и по весьма понятной причине. Он сам просидел на кафедре более двадцати лет, приобрел авторитет, считался первым знатоком русской истории, – и что же он сделал? Написал две диссертации о варягах – и Несторе. Ученик же его, которому было всего тридцать лет, в два года своего профессорства напечатал две диссертации, удивившие ученый мир широтой взглядов, и вслед за этим приступил к изданию обширной истории, он, видите ли, хочет быть Карамзиным. Обида была слишком велика: надо уничтожить труд Соловьева в самом начале, добиться того, чтобы он сам бросил свое дерзкое предприятие. “Москвитянин” объявляет настоящий поход против новой истории России. Сам Погодин и его прислужники с шипением и пеною у рта пишут обширные рецензии, стараются доказать, что в труде Соловьева нет ни одного слова правды: “Соловьев или не умеет понимать летописи, или с намерением искажает смысл летописного свидетельства для каких-то задних мыслей”. При этом делались намеки, будто Соловьев списывал сочинения Погодина, не упоминая об источнике.