Для «Дешевой библиотеки» я принимаю Ваши условия и «откровенно, как Атаве», говорю Вам: я этими условиями доволен. Записку на 350 р. по назначению Вашему – прошу теперь дать мне. Теперь деньги становятся нужны. Расписку дам в конторе. Записку на продажу дам Петру Петровичу Коломнину, с которым мне приятнее иметь дело, но впрочем – это как Вы укажете. На выпуск страниц из «Плодомасова» согласен; конец к «Котину» допишу в корректуре. Теперь меня к этому не невольте, потому что я его еще не надумал. Я допишу. – Я уверен, что даже Ш<у>б<ин>ский удостоверит, что я свое слово всегда держу крепко и верно. Сейчас я могу написать гадость, потому что я очень изнурен и расстроен. Через две-три недели среди эзельских чухон я прихожу в порядок. Будьте уверены, что за мною задержки не будет. – О приплате нечего толковать, – это мелочи. О деньгах доводится сказать в другом деле. Я нахожу удовольствие и удобство помещать мои христианские или египетские легенды в «Новом времени». Мне это нравится лучше, чем печатание в журналах, – а друзья мои еще сильнее на этом настаивают. И Лев Н., и Чертков, и другие – все находят, что «это лучшее место», и они заботятся пропускать листы с моими легендами «в народ». Притом Л. Н. заметил, что он писал «мужчин», а я (без умысла) «даю женщин той же семьи». Толстых журналов мужикам не набраться, а газетный лист до них доводят. И Вам эти рассказы, – я знаю, – не в тягость. По одному в месяц или в два – их все шесть или даже восемь можно бы у Вас напечатать, но гонорар газеты значительно ниже журнального, и один я являюсь от этой комбинации в чувствительном для меня убытке… У Вас мне платят по 15 коп. за строчку – без различия, что за статью и заметку, как в «Новостях» и «Пб. газете», так и за зрелую, многообделанную повесть… Это ужасно несправедливо, и мне так никто дешево не платит… Разве «Нов. вр.» беднее Лаврова и Гайдебурова? И потом: разве я работаю хуже других, которым платят и у Вас дороже?.. Это и несправедливо и мне обидно. Дайте мне за беллетристику что стоит, – что платили, например, Костомарову! Не посердитесь, – я этим (и только этим) живу. Не огорчайте меня, – я и так изнемогаю.
Ваш Н. Лесков.
26 июня 1888 г., Аренсбург.
Не посердитесь на меня, Лев Николаевич, что я беспокою Вас моими строками. – Живучи здесь на морском берегу, в тиши и уединении, – я перечитал наново лекции покойного друга моего Филиппа Алексеевича Терновского по церковной истории и нашел в них нечто, чего как будто не замечал прежде. Упоминается о направлении, которое обнаружилось в III веке у христиан в Севастии, – что они признавали войну делом непримиримым с христианскою верою и воевать не хотели, но в солдаты шли, когда их забирали насильно, но там (в службе) опять оружия для нанесения смерти и ран в руки не брали, а чтобы отстоять свое убеждение – безропотно подвергались мучительствам и позорной смерти. – Таких «святых мучеников,