сказать, что Меншиков вернулся на родину с более широким умственным горизонтом, с большим запасом идей и знаний, чем до отъезда.
Несомненно также, что новый царский любимец, каким он уже считался в то время, вполне разделял и поддерживал в Петре его преобразовательные идеи, его намерение все переделать у себя на иностранный лад. По всей вероятности, увлечение Западом со стороны Меншикова было вполне искренним, так как в нем оно не сталкивалось с той косностью, с тем уважением к старым традициям, которые заставляли других, более родовитых спутников Петра, смотреть на иноземцев и на все иноземное с недоверием и пренебрежением. Меншиков в полном смысле слова – новый человек; его ничто не связывает со стариной; он знает только волю своего повелителя и применяется к ней тем охотнее, что новые порядки ему на руку, так как открывают новые горизонты его пробуждающемуся честолюбию.
И действительно, тотчас же по возвращении из-за границы Меншиков начинает играть при дворе заметную роль. У него по-прежнему еще нет никакого официального звания, но он участвует во всех новых затеях царя, и там, где другие русские люди проявляют одну лишь пассивную покорность, обнаруживает энергию и пыл, свидетельствующие о том, что он вполне проникся намерениями царя.
Начались нововведения. На первом же приеме по возвращении из чужих краев Петр, среди разговоров и приветствий, набрасывается на близких бояр с ножницами в руках и собственноручно обрезает им бороды. То же самое проделывает Меншиков с членами ратуши и приводит остриженных на показ царю в Успенский собор. Во дворце у него шьют французские и итальянские кафтаны для приближенных и прислуги. Устраивается Семеновский полк – Меншиков шьет для него знамена.
Впрочем, та же исполнительность, то же старание угодить государю замечаются и в таких случаях, которые рисуют Меншикова в очень непривлекательном свете. Одновременно с нововведениями в одежде, с гонением на бороды начинаются страшные стрелецкие розыски и казни. Это, как известно, самые мрачные страницы в русской истории со времен Грозного... Ожесточенный новым возмущением своих старых врагов, не раз уже злоумышлявших против его жизни, видя в них постоянный, неиссякаемый источник смут и заговоров, Петр решил совершенно уничтожить стрелецкое войско и обнаружил в расправе с мятежниками неслыханную жестокость. Он не только присутствовал при допросах и пытках стрельцов, но, по словам некоторых современников, сам действовал топором и собственноручно отрубил в Преображенском головы пятерым стрельцам. Меншиков и в этом подражает своему повелителю. Не имея никаких личных причин разделять ожесточение Петра, он, однако, не уступает ему в жестокости и расправляется со стрелецкими головами со столь же легким сердцем, как и с бородами чиновников. Очевидцы рассказывают, что 17 октября, в день особенно многочисленных стрелецких казней, царь заставлял и бояр исполнять роль палачей. Те повиновались, но – бледные, с трясущимися от ужаса руками; иностранцы же – Блюмберг и Лефорт – наотрез отказались, говоря, что в их землях этого не водится. Один только “царский любимец Алексашка” хладнокровно и с изумительной ловкостью принимал участие в кровавой расправе. Он сам хвалился потом, что в этот день обезглавил 20 человек, а одного, стонавшего на колесе, по приказанию Петра пристрелил из фузеи.