Но все-таки тверды, сильны и горделивы чего-то ждут сады, и ждут чего-то нивы.
Пусть влага с высоты еще не стала литься, но ждут ее сады, и ею бредят листья.
Пускай повсюду зной, и день томится в зное, но все живет грозой, и дышит все грозою. 1951 Евгений Евтушенко. Мое самое-самое. Москва, Изд-во АО "ХГС" 1995.
ВАГОН Стоял вагон, видавший виды, где шлаком выложен откос. До буферов травой обвитый, он до колена в насыпь врос. Он домом стал. В нем люди жили. Он долго был для них чужим. Потом привыкли. Печь сложили, чтоб в нем теплее было им. Потом - обойные разводы. Потом - герани на окне. Потом расставили комоды. Потом прикнопили к стене открытки с видами прибоев. Хотели сделать все, чтоб он в геранях их и в их обоях не вспоминал, что он - вагон. Но память к нам неумолима, и он не мог заснуть, когда в огнях, свистках и клочьях дыма летели
мимо
поезда. Дыханье и 1000 х его касалось. Совсем был рядом их маршрут. Они гудели, и казалось они с собой его берут. Но сколько он не тратил силы колес не мог поднять своих. Его земля за них схватила, и лебеда вцепилась в них. А были дни, когда сквозь чащи, сквозь ветер, песни и огни и он летел навстречу счастью, шатая голосом плетни. Теперь не ринуться куда-то. Теперь он с места не сойдет. И неподвижность - как расплата за молодой его полет. 1952 Евгений Евтушенко. Мое самое-самое. Москва, Изд-во АО "ХГС" 1995.
МОРЕ "Москва - Сухуми"
мчался через горы. Уже о море
были разговоры. Уже в купе соседнем практиканты оставили
и шахматы
и карты.
Курортники толпились в коридоре, смотрели в окна:
"Вскоре будет море!" Одни,
схватив товарищей за плечи, свои припоминали
с морем встречи. А для меня
в музеях и квартирах оно висело в рамках под стеклом. Его я видел только на картинах и только лишь по книгам знал о нем.
И вновь соседей трогал я рукою, и был в своих вопросах
я упрям: "Скажите,- скоро?..
А оно - какое?" "Да погоди,
сейчас увидишь сам..." И вот - рывок,
и поезд - на просторе, и сразу в мире нету ничего: исчезло все вокруг
и только море, затихло все,
и только шум его... Вдруг вспомнил я:
со мною так же было. Да, это же вот чувство,
но сильней, когда любовь уже звала,
знобила, а я по книгам только знал о ней.
Любовь за невниманье упрекая, я приставал с расспросами к друзьям: "Скажите,- скоро?...
А она - какая?" "Да погоди,
еще узнаешь сам..."
И так же, как сейчас,
в минуты эти, когда от моря стало так сине, исчезло все
и лишь она на свете, затихло все
и лишь слова ее... 1952 Евгений Евтушенко. Мое самое-самое. Москва, Изд-во АО "ХГС" 1995.