На самом берегу, шагах в десяти от моря, лежал завалившийся на бок баркас, довольно большой, с мачтой.
Сухов, не раздеваясь, чтобы отмочить пропотевшее обмундирование, лишь сбросив на песок сидор, ремень с кобурой и кепарь, бросился в воду, с удовольствием поплыл, рассекая волны.
С баркаса за ним наблюдали два человека Абдуллы: русский подпоручик и бородатый азиат в меховой папахе. Когда Сухов заплыл достаточно далеко, подпоручик спрыгнул на песок и направился к вещичкам красноармейца, оставленным на песке.
Сухов перевернулся на спину и лежал так, смотря в небо, по которому плыли редкие облачка, возникая в вышине как бы ниоткуда. В небе кругами парили чайки, резко вскрикивая, иногда падали к воде — за рыбешкой и уносили вверх добычу, свисающую с их клювиков блестящими коромыслами.
Сухов перевернулся со спины на живот и не спеша поплыл обратно. Отфыркиваясь, он вылез на берег, подошел к своим вещам и… увидел, что кобура его расстегнута и пуста. Он нагнулся, чтобы убедиться в этом окончательно. — и резкий окрик оставил его в таком положении.
— Руки! — крикнул подпоручик, стоящий поодаль с двумя револьверами, направленными на Сухова,
Сухов, взявшись было за пустую кобуру, бросил ее и, медленно разгибаясь, приподнял руки., взглянул исподлобья…
Подпоручик и нукер в папахе держали его под прицелами своих револьверов. Подпоручик раздельно читал дарственную надпись на оружии Сухова:
— Красноармейцу Сухову… Комбриг Мэ Нэ Кавун… Именной! — подчеркнул он и бросил револьвер Сухова третьему нукеру, появившемуся на палубе баркаса. Тот поймал револьвер в воздухе.
— Зачем ты взял чужих жен? — сказал нукер в папахе. — Они же не твои?
Сухов ничего не ответил.
— Погоди, вот придет Абдулла, он тебе вырвет язык. Ну, чего молчишь?
— Язык берегу, — вздохнул Сухов, оценивая безнадежную обстановку, сложившуюся вокруг него.
— Тебя как, сразу прикончить или желаешь помучиться? — с издевкой спросил подпоручик, поигрывая револьвером.
— Лучше, конечно, помучиться, — ответил Сухов, лихорадочно соображая, как выпутаться из ситуации.
Подпоручик ударил его по лицу. Сухову, так часто получавшему удары и пинки в своей революционно-походной жизни, удар показался несильным и необидным. Он только взглянул на подпоручика, не изменившись в лице.
Нукер в папахе выстрелом из револьвера подал сигнал, и от коновязи, устроенной у одной из нефтяных баков, к баркасу подскакал еще один из джигитов Абдуллы. На нем был красный жилет, надетый прямо на голую, волосатую грудь. Рожа его нахально скалилась.
Нукер, не отрывая взгляда от Сухова, приказал подпоручику: