– Вы даже не выслушали…
Кажется, он был расстроен. И, кажется, не тем, что из рук уплывает выгодная сделка. Такие глаза бывают только у человека, идущего на всё что угодно по зову чести. Или любви, подумалось мне. Кумико ничего не говорила о своих воздыхателях – но трудно представить себе, чтобы их у неё не оказалось. Может быть, в других обстоятельствах мне бы хватило такта посочувствовать парню… но не сегодня. После приступа развивается беспощадность.
– Потому что всё равно вы не сумеете меня переубедить. Может быть, вчера ещё нашлись бы доводы. Сегодня – нет. Я обещал… одному человеку.
– Жаль, – сказал он. Взболтал в кружке глинтвейн и выплеснул мне в лицо.
Глинтвейн был тёплый и липкий. Ломтик лимона прилип к щеке и пополз вниз.
Дурак. Боже мой, какой дурак. Как он всё осложнил…
– Куда мне прислать секундантов? – голос не подвёл.
– Без секундантов, – сказал он. – Морталь.
– Тогда я выбираю оружие.
– Разумеется.
– На вертолётах. Остров Котур. Около Стены.
Он побледнел. Наверное, ждал чего-то попроще.
– Хорошо. Завтра в полдень.
Завтра в полдень мне надо внести последний платёж и получить все бумаги. Именно в полдень, не позже.
– Нет. – Думаю, у меня получилось усмехнуться. – Летим сейчас. Начнём ровно в полночь. У вас есть незаконченные дела?
Мне выделили диван в маленькой уютной гостевой комнате. Стены были завешаны вышитыми китайскими коврами, в углу, чуть слышно пощёлкивая анкером, висели старинные бамбуковые часы с длинным маятником. Было чуть-чуть за полночь. Спать хотелось чудовищно. Я уже не так молод, чтобы без следа переносить всяческие воздушные приключения…
Я всё-таки просмотрел планшет. В свете того, что рассказали Марья и Виктор, следовало бы по-новому взглянуть на текущие сообщения Кадастрового департамента и Нотариата, но это я сегодня не потяну. Поэтому я лишь бегло пролистал бюллетени за два последних дня, настраивая себя на то, чтобы прокрутить их во сне – и, может быть, что-то понять. Иногда такой фокус у меня получается.
А потом мне пришла в голову очень простая, в сущности, мысль. Поскольку планшеты – это единственное средство связи, которое нам землюки от щедрот и доброты оставили, то не является ли вся эта возня вокруг небольших плантаций, островков и скал лишь средством передавать через всепланетную сеть какие-то шифрованные сообщения, к землевладению отношения не имеющие?
Раньше связь через планшеты была универсальной. Ретранслятор на Башне и пара стационарных спутников обеспечивали нас и переговорами, и видеокартинками, и любой деловой информацией, и ещё много чем. Ну и, естественно, можно было подать сигнал бедствия; впрочем, эта функция – хоть и в урезанном виде – сохранилась и сейчас, ведь каждый раз, запуская планшет, мы подаём в КД сигнал: «Я жив». Если сигнал не подаётся пять дней, КД сообщает об этом шерифу, если тридцать – владелец планшета считается условно умершим, и наследники вступают в свои права. «Оживший» – а таких немало – может восстановить свои права, но через суд. Незадолго до последней войны передача информации через планшеты стала цензурироваться, а после войны связь как таковую практически отключили, оставив только односторонний сброс потребителям кадастровой и юридической информации; мы же с планшетов имели возможность связаться опять же только с Нотариатом и КД, чтобы оформить те или иные сделки – и назначить наследников. Владение собственностью на Эстебане – это своего рода спорт, азартный и зачастую опасный. Многое в Кодексе осталось ещё со времён первопоселения: так, например, можно приобрести никому не принадлежащую землю простейшим способом – воткнув в неё лопату и сообщив об этом в КД. А чтобы обезопасить себя от тех, кто немного опоздал воткнуть лопату, а потому хотел бы воткнуть в тебя нож, тут же пишется и отправляется в Нотариат список наследников – из тех соображений, что злодеям придётся по очереди перерезать и их всех, – что непременно займёт какое-то время.