Разобравшись на сцене, я пошёл в зал и те из мужиков похожих на Дэна, которые не успели удрать, получили кто в нос, кто в подбородок, кто в ухо.
Бабы визжали, посуда звенела, я бил всё и вся за то, что Элка так смотрела на Дэна, за то, что он держал её за подбородок, за то, что они стояли так близко друг к другу. Когда все Дэны разбежались и расползлись, я начал крушить столы, стулья и прочую мебель. Кто-то пытался хватать меня за руки, но где ему было против моего пьяного мужского отчаяния! Я крушил всё вокруг, и где-то в глубине помутившегося сознания маленькой вспышкой мелькала мысль, что завучи так себя не ведут.
За окном уже визжала сирена, но остановиться я смог только тогда, когда у меня на запястьях защёлкнулись наручники.
– Все бабы одинаковые, – утешала какая-то Ксюха, пока меня волокли в милицейский «Газик». – И чего ты так распсиховался?! Сходил бы в сауну, заказал массажик, а теперь сидеть тебе года два за злостное хулиганство.
– Цыц, Ксюха, – приказал я, и успел продиктовать ей мобильный телефон деда, прежде чем меня запихнули в «собачатник» с решёткой на единственном окне.
Перспектива отсидеть года два меня больше обрадовала, чем испугала. На зоне всё понятно и просто, а главное – никаких баб. Но прежде чем сесть, я хотел бы попросить деда догнать этот чёртов автобус до грёбаной монгольской границы…
Отрезвление было ужасным.
Голова раскалывалась на части, всё тело ныло, рубашка была порвана, джинсы тоже. Едва я открыл в глаза, в кутузке звякнул замок, дверь открылась, и мент, ещё более помятый, чем я, повёл меня куда-то по длинному серому коридору.
Жить не хотелось. От стыда и… ещё раз стыда.
В комнате с серыми стенами и решётками на окнах, кроме милицейского капитана находились Сазон и Мальцев с неизменной мартышкой на правом плече. Элки с ними не было, и я испытал огромное облегчение.
Капитан сидел за столом, сцепив руки и с выражением лица, словно только что съел лимон. Деды о чём-то оживлённо беседовали между собой. Сазон был бодр, свеж и отблескивал бриллиантом величиной с грецкий орех, который красовался у него на груди в качестве украшения православного креста.
– Сынку! – заорал дед, увидев меня. – Ну, баздюган!! Ну, герой! Ну ты да-ал!! Ресторан в хлам разнёс!! Собирайся, пошли! Командир, отдайте ему шнурки, ремень и часы!
Капитан молча выложил на стол все вещи, которые у меня изъяли перед тем, как запихнуть в изолятор.
– А… это… как же уголовная ответственность? – пробормотал я. – Я хочу понести наказание… Я готов сесть в тюрьму… Я заслужил это!!