«Это бравада. Ей очень хочется показать мне, людям, всему миру, что она ничуть не изменилась, что она по-прежнему молода, дерзка и задорна. На самом деле эти шестнадцать лет никому не дались легко, оставив в душах грубые, уродливо зарубцевавшиеся шрамы. По одному рубцу за каждый год. Шестнадцать лет… Что такое шестнадцать лет в жизни женщины? Пожалуй, это поболе, чем мои шестнадцать лет. Что сделано за эти годы? Кого мы любили и кого ненавидели? Кого сделали счастливыми? Мы дрались, мы боролись за существование… И что? И теперь она, как и я, стоит перед порогом старости, имея за плечами сорок, нет, пожалуй, сорок один год борьбы и ни одного бескорыстно любящего ее существа. А что впереди? Болезни, одиночество, забвение… Постой, постой, – тут Игорь Михайлович перебил сам себя, – может быть, у нее все не так. Это ты – неудачник. А у нее, может быть, все сложилось куда как замечательно? Нет, не может. Иначе она не явилась бы сюда и не притащила меня. Не принялась бы мне мстить или, не знаю, что она там задумала и осуществляет…»
– Ëлка, ты замужем?
– Пыталась. Два раза, – тихо ответила она.
– Не сложилось?
– Просто ты, Луньков, как оказалось, выработал у меня стойкую идиосинкразию на мужчин.
«Это правда. Ей плохо. И все эти шестнадцать лет было плохо, как и мне. Так, значит, она меня?..»
Переполненный раскаянием и нежностью, он, словно опасаясь сделать ей больно, легонько коснулся губами ее бедра в том месте, где его изуродовала синяя венозная звездочка.
– О-о-ох, – простонала она тем же грудным голосом и, вцепившись пальцами в его волосы, прижала голову к себе. – Да не томи же ты…
Грубо оттолкнув ее руку, он вскочил на ноги и, оттаптывая ступни, принялся сдирать с себя ботинки, а она так же нервно и торопливо расстегивала его брюки.
В тот момент Игорь Михайлович уже не мог ни думать, ни сравнивать, ни анализировать, а руководствовался одними лишь чувствами. И хотя ученые утверждают, что наши чувства есть не что иное, как результат химических реакций, это ничуть не умаляет их значимости. Ведь нефть тоже результат химических реакций. А какая нужная и полезная всем штука получается!
Наверное, когда Игорь Михайлович любил Ëлку, он был не так умел, техничен, ловок и рассудителен, как советует «Камасутра» и не менее древние и мудрые китайские трактаты об искусстве любви, но он чувствовал, видел, знал, что она в этот момент так же счастлива, как и он сам. Конечно, этого было мало, чтобы компенсировать те, ушедшие в небытие, шестнадцать лет, но это было уже неплохое начало.
А потом они лежали, судорожно восстанавливая дыхание и смотрели в потолок, боясь поглядеть друг на друга. Ведь первый шаг сделан, и куда приведет эта дорога? А, может быть, это и не шаг вовсе? А так, просто…