– Нехай бегают, – махала рукой она.
Господи, как же хорошо, что я оттуда вырвалась…
Я часто вспоминаю своё первое ошеломляющее ощущение от знакомства с Москвой. Я сразу поняла – это мой город. Мне было немного страшно – я была совершенно одна, и у меня не было здесь ни жилья, ни знакомых. Я размышляла, как повезло людям, родившимся в столице. Они могут заходить в свои тёплые квартиры, закрывать за собой дверь, смотреть телевизор, звонить друзьям, гулять на Арбате, ездить в метро, посещать выставки, театры, концерты и… просто ежедневно дышать Москвой. И как бы ни говорили о ней, что это совершенно бездушный, деловой город, диктующий свои жестокие правила жизни, меня всегда тянуло к нему с неистовой силой. Я любила гулять по многолюдной Тверской, спускаясь к Манежной площади. Кажется, здесь сутки длиннее обычных – даже автомобильные пробки тут затягиваются до часа ночи. Мне нравилось смотреть на толпы прохожих, на яркие витрины, усыпанные множеством роскошных вещей. После Манежной площади я шла на Красную, особенно красивую ночью. Я спускалась вниз, за храм Василия Блаженного, на Большой Москворецкий мост, и наслаждалась завораживающим видом московских набережных.
Как же тяжело далась мне эта Москва. Ещё свежи воспоминания, как мне неделями приходилось есть одну картошку в мундирах. Голодные обмороки и безысходность…
А однажды меня арестовали за отсутствие регистрации и определили в «обезьянник». Я воочию увидела, как наши стражи порядка вволю глумятся над перепуганными приезжими. Издеваются, не считают за людей и наслаждаются их бесправием. После пережитого кошмара я начала заикаться, но на мою жалобу в вышестоящие инстанции так никто и не отреагировал и уж тем более не разобрался в случившемся. Нет регистрации, нет человека и нет проблемы. Мне посоветовали подавать заявление по месту жительства. Смешно, ведь моё место жительства в глухой деревне.
Общение с московскими органами правопорядка дело рискованное, потому многие их служащие сами чинят беззаконие. Как-то у входа в метро ко мне подошёл милиционер, на форме которого не было жетона или, проще говоря, бляхи с персональным номером. Услышав невнятно прозвучавшую фамилию и звание, я насторожилась и стала требовать, чтобы к нам подошёл старший по смене. Я уже знала, что не все сотрудники милиции имеют право требовать предъявления документов. Достав листок бумаги и ручку, я попросила показать удостоверение, чтобы записать его имя и фамилию. Когда тот настороженно поинтересовался, зачем мне это нужно, я прямым текстом заявила, что хочу позвонить в отделение и поинтересоваться его личностью и тем, какими правами он обладает. В результате меня отпустили с миром, но ведь всё могло закончиться довольно плачевно.