Он разорвал один из листов бумаги на мелкие кусочки, на каждом поставил номер, прикрепил бумажные клочки к шкафам и камерам. На другом листе Том изобразил план зала, где место каждого аппарата было показано в виде квадратика с номером. Довольный Бэр по-своему, по-пиратски, выразил благодарность:
– Смотри, чучело, если обманешь – прибью!
Том никого не собирался обманывать. В его плане все было верно.
Через несколько минут роботы, получив новую программу приступили к перестановке оборудования.
Том включил в себе музыку. Он не выбирал вещь, которую проигрывала музыкальная память: это происходило само собой под влиянием настроения и обстоятельств. Когда через час кибер приступил к подключению первой кабельной муфты, он уже целиком находился во власти звуков. Оптимизируя двигательные и жизненные процессы, музыка помогала беречь энергию. Память его не просто повторяла услышанное: сам не подозревая того, Том был великим интерпретатором. А порой, когда в рамках запомнившейся программы ему становилось тесно, он, не смущаясь, раздвигал их и смело пускался в импровизацию, уверенный, что эти кощунственные вольности навсегда останутся его тайной.
Том привык относиться к людям, как к равным. Единственное, чему он завидовал – это их детству. «Что там люди, – печально улыбался он, – даже мотылек, порхая среди цветов, наверно, видит в себе чудо сбывшихся грез своей неуклюжей и наивной личинки». Том улыбался и тогда, когда думал о докторе Мэе. Всеобщее признание в области биокибернетики не помешало доктору стать доморощенным философом. Он любил говорить о Высшей Логике. Сочетание этих двух слов было его личным изобретением. По мнению Тома, Мэй слишком часто рассуждал об ответственности, имея в виду не какую-нибудь, а Глобальную ответственность.. «Любопытно, – спрашивал себя бик, – приходило ли кому-нибудь в голову, что настанет час, и одному из созданных человеком бесполых и бесплодных организмов придется взять на себя Глобальную Ответственнесть за судьбу людей?»
Эти высокие рассуждения одновременно и поддерживали силы Тома и смешили его. Смешили потому, что он никогда не ожидал обнаружить в себе столько тщеславия. В этих мучительных обстоятельствах бик невольно искал опору в самом себе. Он наслаждался красотою распускавшихся в нем мелодий, вздрагивая, когда в стройный поток звукомыслей вторгались диссонирующие ощущения. Том догадывался, что вся его прошлая жизнь. была лишь прологом к тому, что теперь предстояло. Он прислушивался к звучавшей в нем музыке, подсмеивался над собой и над Бэром, который, «задравши хвост», носился за роботами. Том шаг за шагом приближался к цели, от которой уже не мог отказаться, хотя и знал, что последний шаг на этом пути может обернуться чудовищным преступлением.