– Я не пью.
– Что так?
– Спортивный режим.
– Ну, как знаешь. – Василий Андреевич сделал большой глоток. – А неплохой виски. Строитель, значит?
– Строитель.
– Сочувствую.
– Вам тоже не позавидуешь.
– Да, время сейчас непростое… Ну, не впервой… Прорвемся… Так, значит, Шурик. – Он одним глотком допил виски. – Вот кто знает новый адрес Рины!
– А вы что, хотели ее навестить?
– А в чем, собственно, проблема? – набычился Василий Андреевич.
– Я тоже. Хотел. Если вы, конечно, не возражаете. Я вообще-то думал, что девушка свободна.
– Свободна. Я ее бросил еще осенью.
– Я хотел за ней поухаживать, – нервничая, сказал Строитель. – Не возражаете?
– Чего за ней ухаживать? Тащи девку в постель и все! Она не будет сопротивляться. Заплати только.
– А мне показалось…
– Да мало ли что тебе показалось! Больше всего на свете она любит деньги. А точнее, вещи, которые можно купить за эти деньги. Тряпки, побрякушки. Хватает все яркое и блестящее, как сорока. Вкуса нет, чувства меры тоже. В постели бревно бревном, тело у нее красивое, спору нет, но от резиновой куклы отличий мало, разве что дышит. В общем, девочка на выход. В ресторан, в казино, на море прокатиться. Я ее выдрессировал, на людях молчит как рыба, только «да», «нет», «ой, я не в курсе, спросите у Васи». Дура редкая, в опере засыпает, на вернисажах зевает, туда не води, книг вообще не читает, думает, что Лев Толстой – это телеведущий, а Чехов, соответственно, папа Анфисы Чеховой. А если фамилия не русская, значит модельер. Скажи ей Ренуар, она тут же заявит, что джинсы от Армани лучше.
– Неужели настолько?
– Настолько, – отрезал Василий Андреевич. – Сначала это забавляет, но через какое-то время уже утомляет. Я, собственно, потому ее и бросил. Дура! – в сердцах сказал он. – В такое время хочется получить если не разумный совет, то хотя бы понимание. А, впрочем, как знаешь.
– Так вы не возражаете?
– Нет, – Василий Андреевич поднялся. Вскочил и хозяин – проводить.
– А что у вас за дело к Рине?
– Да так, пустячок. У нее осталась вещица, которой я дорожу, хочу забрать. Постой… Ты-то, как оказался на съемной квартире? Совсем плохи дела?
«Вот он, кризис!» – подумал Василий Андреевич. И стало так радостно, так сладко, что у кого-то проблемы, строительный бизнес, который казался таким надежным и приносил сумасшедшие прибыли, лопнул! Радость эта напополам с виски ударила в голову, и Василий Андреевич воспарил под самый потолок. Гордость за себя сделала его легким, как воздушный шарик, люстра короной увенчала голову, висюльки, щекоча, коснулись разгоряченных щек. «Ай да я! Ай да молодец!» – подумал Василий Андреевич.