Город уже погиб, его бессмысленно спасать, он сейчас — просто груда опаленных руин. Выбитые окна, проломленные, опаленные пламенем стены, чадный дым, кое-где еще дотлевают угли. Вонь — к сегодняшнему дню запах такой, что выворачивает наизнанку. Трупов столько, что не счесть, они везде — на улицах, в домах, в машинах, просто куски гниющего мяса, во многих местах заваленного кусками бетона и обломками кирпича. Открыто, не обращая внимания на людей, шныряют обнаглевшие, отожравшиеся крысы….
Безопасные коридоры от порта и аэропорта к центру пробиты, по ним несколько раз в день под солидным прикрытием брони гоняют колонны. Сам порт и оба аэропорта давно захвачены, их уже и не обстреливают. Потери при проводке колонн по городу есть — но приемлемые, вся техника, в том числе транспортная, бронированная подошла, только из гранатомета и пробьешь. На стадионе я был последний раз вчера — пополнили боезапас, перекусили немного, подлечились — видел, в каком виде эти машины. Пулями — исхлестаны просто, живого места нет. Но это в первый день такие обстрелы колонн были, сейчас уже не суются. Сейчас многие пытаются выйти, прорваться из кольца, в котором они обложены как стая озверевших от человеческой крови волков. Но уходить некуда, морем и по воздуху прибывают все новые и новые части, сжимают кольцо…
Командует штурмом и зачисткой города генерал Волгарь, бывший десантник, прибывший на место позавчера, штаб — в старом аэропорту. Установка дана — боевиков живыми из города не выпускать, спасать мирняк где еще можно его спасти, направлять его к центру — оттуда, когда в обратный путь идут колонны — вывозят беженцев в порт или аэропорт. Боевиков не так уж много — живыми они не сдаются да и не берет их никто, живыми то. В центре, на бывшем стадионе — фильтр, он же — госпиталь первой помощи. Врачи работают рука об руку с контрразведчиками. Так и действует эта дорога — дорога жизни, самая настоящая…
Авиация по городу мало работает, артиллерия тоже очень ограниченно. В городе до сих пор остались ПЗРК — вчера вертолеты еще подбивали, два или три кажется, даже сбили. Еще проблема — не зацепить своих. Брони тоже немного, в основном она держит какие-то районы. Поскольку город наш, наносить ковровые ракетно-бомбовые удары никто и не думает. В городе действует спецназ, у них артиллерийские разведчики-корректировщики огня в составе групп — наводят на цели тяжелые минометы и артиллерийские системы с управляемыми боеприпасами, работающие из центра города и из аэропорта. Остальные — такие, как мы действуем мелкими группами по восемь-десять человек, бьемся днем и ночью, просачиваемся внутрь занятых боевиками районов. Командования практически никакого нет, взаимодействие тоже хреновое, только по рации опознаться и все. Группы в основном смешанные — из тех, кто остался в живых, без бронетехники. Волгарь, полевик, а не генштабист, хорошо понимает, что командовать тут все равно невозможно, поэтому отдал приказ — не мешать, снабжать боеприпасами из центра, опрашивать на предмет развединформации. Даже самооборонщики, опять-таки из тех, кто в живых остался, воюют — мстят. Вчера Козлова видел — выжил-таки, семью с колонной в порт отправил, сам остался на стадионе, помогает, чем может. Много мусульман воюет — что творили боевики с теми из мирняка, кого захватывали в плен и потом выясняли, что это мусульманин, лояльный властям — страшно даже представить. Для этих, лояльный мусульманский мирняк, отказавшийся взять в руки оружие и убить русского соседа, с которым прожил бок о бок десять лет — муртады и мунафики, подлежащие смерти после пыток. Для тех, кто остался после этого в живых боевики — кровники навеки. Пощады ждать не стоит — ни от тех ни от других.