Когда супруги Эшби покинули дом испанца, впустив туда четверых парней из стражи, Джеймс посмотрел на жену… и увидел в её глазах слёзы.
Я видел, с каким лицом Эли бросилась навстречу маленькому Джону, когда малыш выбежал на улицу с криком: «Мама приехала!» Моя милая, моя бедная Эли, самой судьбой обделённая правом на материнство, как же она любит нашего приёмного сына! Я представляю, каких усилий ей стоило не поддаться на слёзы испанца, испугавшегося за своего единственного ребёнка. И хорошо представляю, что творится в её душе сейчас…
«Матка бозка, заступница небесная, на тебя уповаю. Защити. Убереги своим покровом, отведи глаза еретиков, пока дело не будет сделано…»
Богуш, кривясь от боли, поднялся с колен. Перекрестился, отвесил ещё один поклон статуе Деве Марии. Вот теперь он готов. Ксёндз Винцент уже исповедовал и причастил его, остаётся лишь одно: выполнить свою миссию. Еретичка в городе. Если верно то, что он успел вызнать, она сегодня обязательно явится к епископу Павлу. «Странно. Почему епископ, святой человек, не обратит её в истинную веру? Или она так нагрешила, что даже епископ не надеется спасти её душу обращением? Тогда… тогда сам Господь сегодня будет ей судьёй».
У него были все причины поторопиться с исполнением воли Божьей. Стража медленно, но верно разматывала запутанную нить, протянувшуюся от задушенной блудницы в келью, где святые монахи доминиканцы поселили приезжего поляка. Если не совершить суд Господень сегодня, завтра его могут потащить в тюрьму, и не спасут даже стены монастыря. Отец Винцент… он уже отпустил ему грехи вольные и невольные. А убийство еретички будет искуплено мученической смертью. После чего Богуш наверняка окажется в царстве небесном, где нет ни боли, ни греха…
Разбойница появилась в соборе вскоре после службы, когда епископ уже снял облачение, оставшись в скромной повседневной ризе. Богуш решил прислушаться к их разговору. А вдруг святому человеку удастся уговорить упрямую еретичку принять свет истинной веры? Тогда кинжал будет ни к чему. Ведь раскаявшийся еретик лучше заблудшего единоверца. Так говорил ксёндз Ежи, настоятель костёла в его родном Чарнове… К сожалению, беседа шла на испанском языке, которого Богуш не знал. Но раз еретичка не поцеловала святому человеку руку и не пошла в исповедальню, значит, дьявол крепко держит её душу в своих когтях.
«Может ли быть, что подобная смерть искупит её грехи? — вдруг подумал Богуш. — Если так, то ещё одна душа будет спасена пред лицом Господа. Спасена моей верой!»
Последний аргумент оказался решающим. Богуш и без того неотрывно смотрел на женщину в мужской одежде, а сейчас просто впился в неё взглядом. Всё. Сейчас — или никогда.