Спекулянты тянули полковника за рукав.
— Экстра, прима, гут!
Перакис, огорченный продажей шпаги, мечтал о вкусно приготовленном фасолевом супе. И это было для него самым унизительным.
После поражения греческой армии Аристидис Перакис почти не выходил из дому. Даже на площади Синтагма, где он раньше изредка встречался со своими приятелями, тоже военными в отставке, он не был почти целый год. Он страдал от подагры и обертывал колени кусками фланели.
Полковник бродил по комнатам и сердито ворчал. Он готов был придраться к чему угодно, например к тому, что запылилась мебель. Проведя пальцами по буфету и стульям, он подносил руку к лицу Каллиопы.
— Вот полюбуйся! И не говори, что во всем виноваты мои нервы! — кричал он, задыхаясь от ярости.
— Пожалей меня, Аристидис. Ты меня с ума сведешь, — лепетала, чуть не плача, его жена.
Такие сцены происходили в доме Перакиса чуть ли не каждый день…
Какой-то жуликоватый тип, маленький и щуплый, в кепке набекрень показал полковнику горсть фасоли.
— Товар — высший сорт… Отвесим кило, дяденька? — спросил он.
Такое обращение вывело полковника из себя, но зато он сразу отвлекся от своих грустных мыслей.
— Иди к черту, шельма. Нет, мы лучше будем есть пустую похлебку. Деньги нужны сыну.
Вернувшись домой, он заперся в столовой. Достал из кармана деньги, завернул их в чистый лист бумаги и с двух сторон заколол скрепками. Потом он отыскал карандаш и вывел на пакете большими ровными буквами: «Георгосу для уплаты в университет».
Полковник устало сел в кресло. Но на лице его сияла довольная улыбка.
Холодная зимняя ночь опустилась на спящее предместье. По улицам ходил патруль. Пьяные солдаты, патрульные, рассредоточивались между домами и стреляли не целясь из-за угла. Облавы, аресты, убийства, казни… Все это стало делом обычным, каждый день обсуждалось, пугало людей, но никого уже не удивляло.
Пять теней промелькнули в темноте. Одна из них, отделившись, спряталась за углом дома. Это был Георгос. Он внимательно посмотрел налево, направо и сделал знак товарищам, что можно пробираться дальше. Они друг за дружкой проскользнули мимо него к зданию начальной школы. Последний в цепочке прыгал, как молодой петушок, держа в руке ведерко с краской, капавшей на тротуар.
— Начинай с середины ограды, — шепнул ему Георгос.
— Подожди минутку, — ответил тот.
— Что случилось, дружище?
— Кисточка плохая, истерлась вся.
— Не мешкайте, здесь опасно, — прошептала Элени.
Вдруг с другого конца улицы началась стрельба. Притаившись на крыльце какого-то дома, Георгос отстреливался, прикрывая отступление товарищей.