— Что? И ты не зайдешь домой? — испуганно спросила жена.
— Война есть война, Каллиопа.
Он стоял перед ней несколько растерянный.
Каллиопа бросилась ему на грудь и зарыдала. Она любила этого человека, упрямого, властного, превратившего ее жизнь в пытку. Она любила его, потому что лишь она одна во всем свете знала, какая у него прекрасная, чистая душа.
Полковник неловко погладил ее по волосам.
— Ну-ну, иди! Ну-ну, иди!..
Отстранив жену, он бросил строгий взгляд на сына.
— Смотри за ней, слышишь? Ты уже не ребенок. — Голос у него дрожал.
— Пана, но могут призвать и меня.
— Только этого не хватало: дать винтовки в руки безусым юнцам. — Последовал ряд наставлений. — Каждый месяц первого числа будешь ходить получать мое жалованье. Гм! II чтоб из твоих рук оно полностью переходило в руки матери. Слышишь? — сказал он со значительным видом.
— Хорошо, отец!
— И смотри, несчастный, не свяжись снова с какими-нибудь дурными женщинами или мерзкими певичками!
О дурных женщинах и мерзких певичках полковник говорил при всяком удобном случае, чтобы напомнить сыну о его прошлогодних отлучках из дома.
— Ах, Аристидис! — прошептала сквозь слезы Каллиопа.
— Гм! Ну, я пошел…
Дойдя до площади, полковник Перакис нанял такси. Портупея душила его.
— В генеральный штаб. Быстрей! — сказал он шоферу.
Улицы города, запруженные людьми, напоминали разбушевавшиеся реки. Завывал ветер.
В дверях и коридорах генерального штаба толпились офицеры. Они шумно приветствовали своих товарищей, обсуждали последние новости.
Полковник Перакис, распрямив плечи, прошел среди них. Он терпеливо сносил мучения, причиняемые ему портупеей. «Черт побери! От праздной жизни человек становится изнеженным, — думал он, медленно, с достоинством проходя по коридорам и то и дело останавливаясь на минутку. — Во что бы то ни стало надо проделать в портупее еще одну дырочку, иначе я пропал. К тому же в этих проклятых ботинках так распухли ноги…»
Два младших офицера обогнали его. Он приветствовал их снисходительной улыбкой. Да, его помнят до сих пор, хотя столько лет он не показывался на люди. Теперь, конечно, эти два офицера делятся впечатлениями: «Ты видел, кто прошел? Это полковник Перакис. Удивительно! Столько лет минуло, а он нисколько не изменился! Что ты говоришь? Да, он в отставке, но какое это имеет значение! Ты даже не представляешь, как щепетилен он в вопросах чести». Старый полковник был взволнован до глубины души, и слезы готовы были навернуться ему на глаза.
Ах, только бы не задохнуться из-за этой портупеи!
Он отыскал нужную ему комнату и, войдя туда, остановился перед молодым офицером в очках, который писал что-то, склонившись над грудой бумаг.