— У тебя много патронов, Эль Капитано? — как ни в чем не бывало осведомился он, когда эхо выстрела затихло в ночи. Хохотнул противным, скрежещущим смехом.
— Достаточно, приятель. Можешь не считать выстрелы — я всегда таскаю с собой запас.
— Молодец, — похвалил индеец. — Ты был хорошим солдатом у себя на родине?
«Где же он прячется? — лихорадочно соображал Анненков. — Судя по голосу, градусов на двадцать правее того дерева, которое я вроде бы видел прямо перед собой… Но ведь он же не идиот, наверняка схоронился за какой-нибудь кочкой».
— Как я тебе отвечу, Руми? — серьезно проговорил он. — Плохие солдаты не выживают в той мясорубке, через которую я прошел. А хорошие солдаты не проигрывают битву за свою родину.
— Нет, ты хороший солдат, — не согласился Однорукий. — Я видел, как ты убивал моих людей у моста… Но скажи, Эль Капитано: зачем тебе Глаз Пачакамака? Ты хоть понимаешь, что это такое?
Анненков подумал, одновременно пытаясь бесшумно передвинуться в ту сторону, откуда вроде бы раздавался голос.
— Ловушка, — сказал он наконец. От того места, где засел Однорукий, его отделяло не больше десяти шагов. — Это ловушка для душ.
— Правильно, — удовлетворенно проговорил индеец. — Ловушка. И ты в нее попал, Эль Капитано.
Анненков почувствовал, как под ногами проваливается земля. Невозможно, невероятно — с его болотоходами можно было пройти, не замочив портянки, половину Сиваша, что уж говорить о здешних вымороченных топях, — но он все-таки проваливался, падал в неизвестно откуда взявшуюся яму. С мерзким хлюпаньем хлынула туда же, в подземную полость, холодная болотная жижа. Капитан раскинул руки и попытался упасть на трясину крестом, но это удалось лишь отчасти. Левая рука действительно зацепилась за что-то напоминающее толстый корень, правая, в которой Анненков сжимал «маузер», ушла в грязь. Внизу страшно урчало и взревывало. Капитан отчаянно молотил ногами, но теперь болотоходы только мешали. Никакой тверди, на которую можно было встать, внизу не было — судя по всему, Анненков провалился в приготовленную заранее западню, что-то вроде гигантского короба из ветвей, с которого вовремя сняли крышку. «Вот сейчас снова накроют, — флегматично подумал капитан, — и будет мне в буквальном смысле слова — крышка». Чертов индеец его перехитрил. Так поступали полесские мужики, уходя от наступающих армий Гинденбурга, — прокладывали по-над топями обманные гати, а сами заманивали немцев, уходя одним им ведомыми тропами. Где-то над самыми бочагами гати неожиданно заканчивались, передовые отряды немцев останавливались, на них начинали напирать задние, и под тяжестью скопившихся солдат сплетенные из ивняка гати медленно погружались в трясину…