— С экспедицией Лопухина нет связи, — оборвал его капитан. — Вы полетите со мною в Кызыл и укажете дорогу к монастырю.
— Извините, — пытался отказаться профессор. — Я бы с удовольствием, но Лилечка, супруга… знаете, ее состояние может ухудшиться так внезапно…
Но спорить с Резановым было бесполезно.
— О жене не беспокойтесь, — усмехнулся он тонкими бескровными губами. — Я выхлопотал для нее опытную сиделку из нашего госпиталя.
Домой Аристарх Петрович так и не вернулся. Теплые вещи, белье и зубную щетку ему привезли прямо на аэродром, откуда маленький «Як-40» взял курс на восток. И только в Туве профессор узнал, что ему предстоит принять участие в военной операции по разгрому последнего оплота ламаистской контрреволюции, как называли его спутники — дацан Горного Озера.
— Вперед, — негромко скомандовал капитан.
И семеро всадников устремились к воротам дацана. Громко заржали поднятые на дыбы лошади, копыта звонко ударили в сухое дерево, ворота распахнулись, — отряд ворвался на территорию монастыря.
— Давай, профессор, — оскалился бурят.
На мгновение Аристарха Петровича посетило необычайно сильное deja vu — будто он уже смотрел когда-то в глаза этому жестокому скуластому человеку, вот только вместо шлема с красной звездой на голове комиссара был испачканный кровью и желтой пылью тюрбан, а на боку вместо маузера висел кривой тяжелый меч. И не деревянный палисад дацана высился за его спиной, а глинобитная стена древней крепости, увенчанная отрубленными головами врагов. Аристарх Петрович моргнул, и наваждение исчезло.
— Ну, чего встал, — подбодрил его комиссар. — Или боишься? Не бойся, твой Джамбиев уже все равно, что мертвый!
Дедушка Чимит был невысоким, тонким, почти бесплотным. Желтое одеяние его колыхалось в такт шагам, как облако. Ромка любил смотреть, как дедушка Чимит ходит по двору, выложенному разноцветными камешками, напевая себе под нос песню на незнакомом, тягучем, словно мед, языке. Другие монахи подходили к нему, кланялись, спрашивали о чем-то, и дедушка с улыбкой отвечал им, иногда дотрагивался до плеча или клал руку на голову подошедшему. Однажды он и Ромке положил руку на затылок — мальчик почувствовал тепло и едва ощутимое покалывание, как от спирали Тесла, которую ему показывал в Москве папа. «Что это, дедушка Чимит?» — спросил он, почесав макушку. Старик улыбнулся и произнес загадочное слово «ци». Вообще-то он хорошо говорил по-русски, но иногда понять его было трудно.
— Мы уезжаем сегодня, дедушка Чимит, — выпалил Ромка, вбежав в полутемную комнату, где на циновке в позе лотоса сидел старый настоятель.