— Здесь? — переспросил Алексей.
— Нет, этот дом я уже после смерти мужа купила, — пояснила Анастасия Васильевна. — А Прохор появился в нашем доме на руднике. Я после того случая там редко бываю, только по необходимости. И если приезжаю, стараюсь на заимке жить, она в трех верстах от поселка, как раз под Каштулаком…
— Простите, что тревожу вас, задаю не совсем приятные вопросы, — повинился Алексей, — но как случилось, что Прохор убил вашего мужа? Исполнил прежние угрозы?
— Нет, все случайно получилось. Когда я ему отказала, он ужасно рассердился, кинулся на меня, разорвал на мне платье. — Женщина судорожно сглотнула. — Была безобразная сцена… Я кричала… Сергей Кириллович в это время неожиданно вернулся из города. Ворвался в комнату. Выхватил пистолет. Прохор бросился на него. Они катались по полу, когда пистолет выстрелил. И прямо Сергею Кирилловичу в сердце.
Он только вскрикнул — и все! — Анастасия Васильевна закрыла лицо руками. Плечи ее затряслись от рыданий, и сквозь слезы, прерываясь на всхлипывания, она закончила свой рассказ:
— Прохора схватили, судили и отправили на каторгу куда-то за Байкал. Больше я ничего о нем не слышала. И вот теперь этот браслет… — Она подняла заплаканные глаза на Алексея, взяла со стола мешочек и протянула ему. — Пожалуйста, заберите его. С ним столько горя связано, я просто кожей это чувствую. — И она опять закрыла лицо руками.
— Насколько я понимаю, ты уверен, что вдова не причастна к убийству Дильмаца? Выходит, браслет был подарком для другой женщины? Просто в магазине по какой-то причине ошиблись и отнесли его не по тому адресу? — обрушился на Алексея с вопросами Тартищев. Но, похоже, они были только поводом еще раз убедиться в невиновности Анастасии Васильевны, потому что, удовлетворенно хмыкнув, он отложил бумаги в сторону, и Алексею показалось, что Федор Михайлович чрезвычайно доволен подобным стечением обстоятельств.
— Да, по-моему, она очень искренне все рассказала, и потом вернула браслет… — Алексей замялся. — Не похоже, чтоб она обманывала. Я к ней весь вечер приглядывался.
— Тэ-экс! — Тартищев постучал пальцами по протоколу допроса Анастасии Синицыной. Как бы гнусно это ни звучало, но Алексею пришлось оформлять свою беседу с вдовой честь по чести, согласно уставу уголовного судопроизводства, так же как и приобщение браслета к уголовному делу. Что ни говори, но он проходил как вещественное доказательство и вполне мог оказаться тем самым лучиком, который поможет им в конце концов высветить убийцу Дильмаца. Но Федор Михайлович был весьма суеверен и не любил загадывать даже на пару шагов вперед. Поэтому ограничился весьма сухой фразой: