Тартищев смешался.
— Ну что вы, Анастасия Васильевна, я вовсе не считаю вас гусыней и… — Он замялся, подыскивая слова, и неловко улыбнулся:
— Я вообще-то хотел попросить вас проводить Алексея до смолокурни, но вижу…
— Ничего вы не видите, Федор Михайлович, — твердо произнесла женщина, — я обязательно провожу Алексея Дмитриевича, но у меня есть одна просьба. — Она бросила беглый взгляд на Лизу. — Если ваша дочь согласится, я могу взять ее с собой на рудник.
И ей, и мне веселее будет, да и вам меньше беспокойства… Места там замечательные! Верхом будем кататься, на покосы съездим… На горячие ключи…
Лиза мгновенно выпрямилась и умоляюще посмотрела на отца:
— Папенька…
— Ладно, чего уж, — неожиданно быстро согласился Тартищев и вдруг весело улыбнулся. — Вы, гляжу, уже заранее сговорились? Ладно уж, отпущу, — повторил Тартищев и погрозил Лизе пальцем, — но смотри у меня…
Девушка обняла его за шею, чмокнула в щеку, и деловито произнесла:
— Мне надо помыться, переодеться, а вещи собрать — раз плюнуть! — И тут же не преминула съязвить:
— Радуйтесь, Алексей Дмитриевич, перестану вам наконец докучать и от разговоров с папенькой отвлекать!
Алексей хмыкнул, но ничего не ответил, подумав, что этого ему, видно, и будет недоставать. Перепалки с Лизой, как ни странно, не угнетали его, а были вроде ледяного душа: бодрили и закаляли…
Федор Михайлович Тартищев, склонив крупную голову, изо всех сил пытался сдержать себя, чтобы не взорваться, прежде чем Лямпе закончит свою обвинительную речь. Штаб-офицер бегал взад-вперед по кабинету, протоптав уже заметную для глаз дорожку на поверхности роскошного персидского ковра. Шпоры его глухо побрякивали, а перетягивающая грудь и живот портупея натужно скрипела, когда жандарм делал мгновенный поворот налево, чтобы в очередной раз выбросить в лицо Тартищеву залп уничижительных тирад.
— Вы, надворный советник, до безобразия самонадеянны и потрясающе безответственны! — Лямпе, казалось, готов был сжевать собственные усы от ярости. — Объясните, на каком основании вы влезли в политическое дело? Вам бы все кулачищами махать да сапожищами топтать! Такое дело загубили! — Он схватился за голову. — Мы их связи, явки, доверенных людей уже полгода отрабатываем! Такие деньги вбухали! Таких агентов положили! И все насмарку! — Он остановился напротив Тартищева. Нервно вздернув подбородок, окинул негодующим взглядом безмятежно на него взирающего начальника уголовной полиции. — Вы отдаете себе отчет, что натворили? Нам осталось совсем немного, чтобы выйти на тех людей, которые помогли бежать Завадской и Мамонтову с каторги!