Газза смахнул слезы с глаз. Он сам себе удивлялся: обычно никогда не плакал, а тут заговорил о Рикки, и вот — развезло. Он искренне растрогался.
Все опять закивали как заведенные — не терпелось вылезти со своей историей, но они понимали, что нужно сдержаться: рассказ Гарри требовал мига уважительных размышлений. Никто не желал, чтобы о нем подумали, будто он не ценит чужих чувств. Особенно если речь идет о детишках.
Но именно в этот момент благочестивого молчания Келли словно бы нечаянно опрокинула ушат холодной воды:
— В таком случае, Гарри, что ты делаешь здесь?
— Не понял.
Вроде бы она не вредничала, но ее слова насторожили рассказчика.
— Я хочу спросить, если тебе с ним так хорошо и ты так многому учишься, то зачем ты сидишь здесь? Не исключено, что тебе придется задержаться в доме почти на два с половиной месяца. Сколько ему лет?
— Почти четыре.
Гарри судорожно пытался вычислить, что происходит. Неужели эта девица вознамерилась критиковать его душещипательные откровения? Но это же нарушение правил!
— Представляю, как ты сходишь с ума, — гнула свое Келли. — В этом возрасте дети быстро меняются. Ты, наверное, очень скучаешь?
— Да... да... конечно... у него скоро день рождения, а я тут торчу...
— Зачем? — повторила свой вопрос Келли.
— Ну, затем... затем...
Колридж не выдержал и завопил прямо в телевизионный экран, что было совершенно на него непохоже:
— Давай, парень! Признайся откровенно хоть раз в жизни! Все же очевидно. Затем, что ты имеешь на это право. Право находиться в этом идиотском доме. Делать то, что нравится. Быть эгоистом и раздолбаем, а когда приспичит, разводить сентиментальные сопли об отцовстве. Ну же, парень, будь мужчиной, ответь девчонке!
— Сэр, — начала Триша, — будьте любезны, заткнитесь, — и запнулась, потрясенная своей неслыханной дерзостью. — Извините, сэр.
— Я ничего не слышал, констебль, — отозвался Колридж, в очередной раз принимая решение держать себя в руках.
На экране Гарри все еще подыскивал слова.
— Пойми меня правильно, — улыбнулась Келли. — Я тебя нисколько не осуждаю за то, что ты вот так завел ребенка. У моей сестры двое от разных типов, и оба такие лапочки. Просто я считаю, если есть ребенок, надо за ним смотреть, а не сидеть здесь. Вот и все. Конечно, если любишь ребенка так сильно, как ты.
Гарри, обычно такой острослов, способный мигом отбрить собеседника, неожиданно растерялся.
— Я это делаю ради него, — наконец пробормотал он.
— То есть?
— Хочу, чтобы он гордился мной.
— О! Вот теперь все ясно.
В следующем вечернем выпуске «Любопытного Тома» свое мнение телезрителям высказал постоянный психолог программы доктор Ранульф Азиз.